лет, так что нельзя ли выдать стулья ему и его гостям?
— О… — Джейкоб поморщился. — Но заказан фуршет. Стулья не входили в стоимость и…
— Я заплачу, конечно, сколько бы это ни стоило. — Лу сверкнул на него белоснежной улыбкой. — Лишь бы те, кто еще не на колясках, могли сесть.
— Да, конечно. — Джейкоб хотел отойти, но Лу вернул его.
— И еще музыка, — сказал Лу. — Есть у вас что-нибудь более традиционное?
— Традиционное? — Джейкоб недоуменно улыбнулся.
— Да, традиционное ирландское. Для моего отца, которому семьдесят лет. — Лу проговорил это сквозь зубы. — Что-нибудь взамен этого развратного джаза, в котором мой отец ничего не смыслит.
— Посмотрю, что тут можно придумать. Между ними возникла некоторая напряженность.
— А еще я по поводу еды. Элисон договаривалась насчет еды? Будет что-нибудь кроме этого голого мужика во взбитых сливках, возле которого случайно оказалась моя мать?
— Да, конечно. У нас подают пастуший пирог, лазанью и прочее в этом роде.
Лу только расхохотался.
— Понимаете, мы ведь все это согласовали с Элисон, — пояснил Джейкоб.
— Согласовали?
— Именно. Дело в том, что юбилейные вечера мы здесь обычно не проводим. — Он коротко улыбнулся. — У нас существует только стандартный набор блюд, на период Рождества — тем более. — Горделивым жестом он обвел рукой зал. — Вот для проведения корпоративов и других подобных праздников наше казино и его меню подходит как нельзя лучше.
— Понятно. Было бы неплохо узнать все это заранее, — вкрадчиво проговорил Лу.
— Но вы все санкционировали своей подписью, — заверил его Джейкоб. — Мы же предупреждали Элисон, что все бумаги должны быть вами подписаны.
— Да-да. — Лу с трудом проглотил комок в горле, и глаза его забегали по залу. — Конечно. Все правильно. Очевидно, я просто запамятовал. Спасибо.
Когда Лу приблизился к родственникам, те шарахнулись от него, как от дурного запаха. Шарахнулись и отошли в сторону. Но отец, разумеется, не шелохнулся, а остался на месте — поприветствовать улыбкой среднего из своих детей.
— С днем рождения, папа! — тихо сказал Лу и протянул отцу руку.
— Спасибо. — И, улыбнувшись, отец пожал руку сыну.
Вопреки всему произошедшему, вопреки всему, что Лу наделал, отец еще улыбался!
— Разреши мне угостить тебя «Гиннесом», — сказал Лу и оглянулся в поисках бара.
— Да у них нет «Гиннеса».
— Что?
— Есть пиво, шампанское и еще какой-то странного вида зеленый коктейль, — сказал отец, попивая из стакана. — В общем, я пью воду. А мама довольна, ей нравится шампанское, хотя взрощена она и не на этом напитке, — сказал он со смехом, видимо, пытаясь как-то разрядить ситуацию.
Услышав, что говорят о ней, мать Лу обернулась и бросила на сына взгляд, заставивший его съежиться.
— Но, строго говоря, — добродушно продолжал отец, — я вообще сегодня пить не должен. Завтра иду на яхте с Квентином. В Брасс-Манкиз гонки, а у него в экипаже человека не хватает, так что заменяет недостающего ваш покорный слуга. — И он ткнул себя в грудь.
— Ты не станешь принимать участие в гонках, Фред! — Мать Лу сделала большие глаза. — Тебя же в ветреный день даже на суше шатает, не говоря уже о яхте. А сейчас декабрь, штормит.
— Мне семьдесят лет, и я имею право поступать, как мне хочется.
— Тебе семьдесят лет, и как раз поэтому тебе пора прекратить поступать, как тебе хочется, если собираешься дожить до семидесяти одного года, — отрезала мать, а все засмеялись — все, включая Лу. — А тебе, дорогой, придется подыскать еще кого-нибудь. — И она взглянула на Квентина, лицо которого вытянулось.
— Это могу быть я, — сказала Александра, обнимая мужа. И Лу поймал себя на том, что отводит глаза, так как в нем шевельнулась ревность.
— Но ты никогда еще не участвовала в гонках, — улыбнулся Квентин. — Это нереально.
— В котором часу начинаются гонки? — спросил Лу.
Никто не ответил ему.
— Да я справлюсь, — улыбнулась Александра. — Что тут такого особенного? Надену бикини, а другие члены экипажа пусть позаботятся о клубнике и шампанском.
Домашние рассмеялись.
— Так на какой час назначены гонки? — опять спросил Лу.
— Ну, если будешь в бикини, так и быть — я тебя возьму, — пошутил Квентин.
И опять все засмеялись.
А Квентин, словно вдруг услышав вопрос Лу, но по-прежнему не глядя на него, ответил:
— Гонки начинаются в одиннадцать. Может быть, мне стоит позвонить Стивену. — И он вытащил из кармана мобильник.
— Я поучаствую, — сказал Лу, и все изумленно вытаращили на него глаза. — Я поучаствую, — с улыбкой повторил он.
— Может быть, ты все-таки позвонишь сначала Стивену, — мягко посоветовала Александра.
— Да, — отозвался Квентин, возвращаясь к идее мобильника. — Это правильная мысль. Я позвоню там, где потише. — И пройдя мимо Лу, он вышел из зала.
Лу был уязвлен тем, что родные вновь отвергли его, а те, отвернувшись от него, вспоминали места, ему незнакомые, людей, которых он в глаза не видел. Он стоял, чувствуя себя лишним, в то время как они смеялись шуткам, ему непонятным, и веселились над чем-то, что веселило только их узкий семейный круг. Казалось, они говорят на каком-то тайном языке, неведомом Лу. Вскоре он перестал задавать вопросы, на которые не получал ответов, а потом и слушать перестал, поняв, что никому и дела нет, вникает ли он в суть разговора. Он слишком отдалился от семьи, и трудно было предполагать, что за один вечер можно возвратиться туда, где все места уже заняты.
24
Душа нагоняет упущенное
Стоя рядом с Лу, отец озирался, как заблудившийся ребенок; по-видимому, он нервничал, чувствуя неловкость от сознания того, что все эти люди собрались ради него, и втайне надеялся, что среди присутствующих может объявиться еще какой-нибудь юбиляр, чтобы часть общего внимания переключилась на него.
— Где Рут? — спросил отец.
— Хм… — Лу в который раз поискал глазами Рут и, не найдя ее, ответил: — С гостями болтает.
— Ну, хорошо. Вид отсюда замечательный. — Отец кивнул в сторону окна. — Город-то как разросся теперь!
— Да. Я так и думал, что вид тебе понравится, — сказал Лу, радуясь, что сумел угодить хоть этим.
— Ив котором же из них твой офис? — спросил отец, глядя на другой берег Лиффи, где вздымались ввысь, горя огнями в этот поздний час, административные здания.
— Вот тут, прямо напротив, — указал рукой Лу. — На тринадцатом этаже, который зовется четырнадцатым.
Отец искоса окинул его взглядом, видимо, посчитав такое определение несколько странным, и Лу впервые почувствовал, что это действительно может показаться странным и нелепым. Он это понял и рассердился. Ведь раньше он был уверен в обратном.
— Вон то здание, где огни горят, — объяснил Лу уже по-другому. — Там сейчас корпоратив.
