Струи дождя попали через широкий дымоход в камин и зашипели на поленьях.
Отель Крейвен, Странд, WC.
Вторник.
Мой дорогой Уимзи, пишу Вам, как и обещал, чтобы сообщить о продвижении дела, но информации слишком мало.
Во время поездки я сидел рядом с госпожой Петтигру-Робинсон, открывал и закрывал для нее окно и заботился о ее пакетах. Она припомнила, что когда Ваша сестра будила всех в четверг утром, то постучала сначала в дверь мистера Арбатнота — это обстоятельство показалось ей странным; но на деле, если поразмыслить, это вполне естественно — ведь его комната располагается непосредственно напротив лестницы.
Именно мистер Арбатнот поднял семью Петтигру-Робинсон, и мистер П. немедленно побежал вниз. Миссис П. тогда увидела, что леди Мэри едва стоит на ногах, и попыталась поддержать ее. Ваша сестра оттолкнула ее — грубо, как отметила миссис П., — отклонила «в сильной ярости» все предложения о помощи, помчалась в свою комнату и заперлась там. Миссис Петтигру-Робинсон слушала у двери, «желая удостовериться», как она говорит, «что все в порядке», но, прислушиваясь к ее перемещениям по комнате и хлопанью дверцами шкафов, она заключила, что у нее больше шансов попасть пальцем в пирог, находящийся внизу, и удалилась.
Расскажи мне об этом миссис Марчбэнкс, я допустил бы, что над эпизодом стоит призадуматься, но у меня присутствует сильное ощущение, что, даже умирая, я тем не менее запер бы дверь между собой и миссис Петтигру-Робинсон. Миссис П. была вполне уверена, что у леди Мэри ничего не было в руках. Она была одета как описано в протоколе дознания — в длинное пальто поверх пижамы (спального костюма — по выражению миссис П.), крепкие ботинки и шерстяную шапку и оставалась в этой одежде вплоть до визита доктора. Другое несколько странное обстоятельство: миссис Петтигру-Робинсон (которая проснулась, как вы помните, после 2.00) уверена, что как раз перед тем, как леди Мэри постучала в дверь мистера Арбатнота, она слышала хлопок двери где-то в коридоре. Не знаю, что можно заключить из этого, возможно, ничего существенного, но упоминаю это на всякий случай.
Я отвратительно провел время в городе. Претендент на звание Вашего шурина был образцом предусмотрительности Его комната в Олбани — пустыня с точки зрения расследования преступления: никаких бумаг, кроме нескольких английских чеков и квитанций, а также приглашений. Я навел справки о некоторых из тех, кто его приглашал. Это были главным образом люди, которые познакомились с ним в клубе или знали его по армии, и они не могли сообщить мне ничего о его частной жизни. Он известен в нескольких ночных клубах. Я совершил прогулку по этим заведениям вчера вечером, вернее сегодня утром. Общее впечатление: щедрый, но непроницаемый. Между прочим, покер, кажется, был его любимой игрой. Никаких предположений о нечестности. Он выигрывал в целом довольно часто, но никогда очень внушительно.
Я думаю, информация, которая нам нужна, должна быть в Париже. Я написал в страховую компанию и в банк «Лионский Кредит», чтобы они предоставили его бумаги, в первую очередь счет и чековую книжку.
Я смертельно устал от вчерашней и сегодняшней работы. Танцы на всю ночь в конце поездки — плохая идея. Если я Вам не нужен, я подожду бумаги здесь или могу сам съездить в Париж.
Книги Кэткарта представлены здесь несколькими заурядными современными французскими романами и еще одной копией Мапоп с тем, что каталоги называют «любопытными» иллюстрациями. Он, должно быть, увлекался чем-то подобным, не так ли?
Прилагаемый счет из салона красоты на улице Бонд может заинтересовать Вас. Я обратился туда. Мне сказали, что он приходил регулярно каждую неделю, когда был в Англии.
Я протаскался весьма безуспешно в Кингс-Фентон в воскресенье — ах, да, я уже говорил Вам об этом. Не думаю, что парень когда-либо ходил туда. Интересно, не прокрался ли он к болотам. Стоит посмотреть там, Вы не думаете? Весьма похоже на поиск иглы в стоге сена. С этим алмазным котом что-то странное. Вы ничего не выяснили у домашних, я полагаю? Он вряд ли принадлежит № 10, но, так или иначе, надо думать, кто-то в деревне мог слышать о потере столь дорогой вещицы. На этом закругляюсь.
Искренне Ваш,
Ч. Паркер.
Глава 4…И ЕГО ДОЧЬ, ОЧЕНЬ ИСПУГАННАЯ
«Женщины также выглядели бледными и бессильными».
Странствие пилигрима Мистер Бантер принес письмо Паркера лорду Питеру в постель в среду утром. Дом почти опустел, все ушли на слушания в полицейском суде Норталертон. Хотя процедура должна была быть чисто формальной, присутствие всего семейства казалось необходимым. Там была и вдовствующая герцогиня — она поспешила к своему сыну и героически жила в меблированных комнатах. Молодая герцогиня считала, что ее свекровь была в большей степени энергичной, чем обладала чувством собственного достоинства. Неизвестно, что она могла сделать, если бы ее предоставили самой себе. Она могла даже дать интервью газетному репортеру. Кроме того, в эти трудные моменты правильное место жены — рядом с ее мужем. Леди Мэри была больна — на это нечего было сказать; и если Питер решил остаться, куря сигареты в своей пижаме, в то время как его единственный брат подвергался публичному унижению, то этого и следовало ожидать. Питер пошел в свою мать. Откуда в семействе эта эксцентричная черта, ее милость могла легко предположить. Вдова происходила из хорошей гэмпширской семьи, но корни ее генеалогического дерева питала иностранная кровь. Ее собственная обязанность была ясна, и она сделает это.
Лорд Питер проснулся и выглядел довольно измученным, как если бы он занимался сыском во сне. Мистер Бантер заботливо укутал его в блестящий восточный халат и поставил ему на колени поднос.
— Бантер, — сказал лорд Питер довольно нетерпеливо, — ваш «кафе о ле» — единственное терпимое событие в этом скотском месте.
— Спасибо, мой лорд. Опять очень холодно сегодня утром, мой лорд, но дождя нет.
Лорд Питер нахмурился над письмом:
— Есть что-нибудь интересное в газете, Бантер?
— Ничего примечательного, мой лорд. Продажа на следующей неделе в Нортбери-Холл библиотеки мистера Флитвайта — «Признание Амантис» Кэкстона…
— Что проку говорить об этом, когда мы застряли здесь — одному Богу известно на сколько? Лучше бы я занимался книгами и никогда не касался преступлений. Вы послали те образцы Лаббоку?
— Да, мой лорд, — сказал Бантер спокойно. Доктор Лаббок был «аналитический джентльмен».
— Нам нужны факты, — сказал лорд Питер, — неоспоримые факты. Когда я был маленьким мальчиком, я всегда ненавидел факты. Думал о них как о противных, жестких вещах, покрытых шипами. И никак иначе.
— Да, мой лорд. Моя старая мать…
— Ваша мать, Бантер? Я и не знал, что у вас была мать. Я всегда воображал, что вы явились на свет уже таким, как сейчас. Извините меня. Ужасно грубо с моей стороны. Прошу прощения.
— Ничего, мой лорд. Моя мать живет в Кенте, около Мейдстоуна. Ей семьдесят пять, мой лорд, и для
