своих лет она чрезвычайно активная женщина, если вы простите мне упоминание этого. Я был одним из семи детей.
— Это выдумка, Бантер. Я знаю лучше. Вы уникальны. Но я прервал вас. Вы собирались рассказать мне о вашей матери.
— Она всегда говорит, мой лорд, что факты похожи на коров. Если вы смотрите им в лицо достаточно сурово, они вообще убегают. Она очень храбрая женщина, мой лорд.
Лорд Питер импульсивно вытянул руку, но мистер Бантер был слишком хорошо обучен, чтобы увидеть это. Он уже начал править бритву. Тут лорд Питер внезапно рывком выскочил из кровати и побежал через лестничную площадку к ванной.
Здесь он достаточно пришел в себя, чтобы возвысить голос до «Соmе unto these Yellow Sands». Затем, проникшись настроением композитора Г. Перселла, он перешел к «I attempt from Love's Sickness to Fly» с таким воодушевлением, что вопреки обыкновению налил несколько галлонов холодной воды в ванну и энергично растер себя губкой. После чего, растерев тело полотенцем, он пулей вылетел из ванной и очень сильно ударился голенью о большой дубовый сундук, который стоял возле лестницы, — настолько сильно, что его крышка поднялась от удара и закрылась с протестующим шумом.
Лорд Питер остановился, чтобы сказать нечто выразительное и погладить ногу ладонью. В этот момент его осенила мысль. Он положил полотенце, мыло, губку, люфу, щетку для мытья и другие принадлежности и тихо поднял крышку сундука.
Неизвестно, ожидал ли он, подобно героине «Нортенгерского аббатства», найти внутри нечто ужасное. Но бесспорно, что, как и она, он не увидел там ничего более потрясающего, чем какие-то простыни и покрывала, аккуратно сложенные на дне. Неудовлетворенный, он осторожно поднял верхнее из них и осмотрел его в течение нескольких мгновений в свете окна лестницы. Он как раз возвращал его на место, негромко свистя при этом, когда тихий звук сдержанного вздоха заставил его вздрогнуть.
Повернувшись, он увидел рядом сестру. Он не слышал ее приближения, но она стояла рядом в ночной рубашке со скрещенными на груди руками. Ее зрачки расширились до того, что синие глаза стали почти черными, а кожа, казалось, приобрела оттенок ее пепельных волос.
Уимзи, держа в руках простыню, оцепенело уставился на нее, и ужас с ее лица перешел на его, неожиданно клеймя их таинственным сходством кровного родства.
По собственному впечатлению Питера, он смотрел «подобно заколотой свинье» около минуты. На самом деле он пришел в себя через долю секунды. Он положил простыню в сундук и выпрямился.
— Привет, Полли, старушка, — сказал он, — где ты пряталась все это время? Наконец-то мы увиделись. Боюсь, для тебя это было не самое лучшее время.
Он обнял ее рукой и почувствовал, как она сжалась.
— В чем дело? — спросил он. — Что случилось, старушка? Послушай, Мэри, хотя мы нечасто с тобой общаемся, но я — твой брат. У тебя неприятности? Может, я…
— Неприятности? — сказала она. — Конечно, глупый старый Питер, конечно, у меня неприятности. Разве ты не знаешь, что моего жениха убили, а моего брата посадили в тюрьму? Разве этого не достаточно для неприятностей? — Она засмеялась, и Питер внезапно подумал: «Она говорит, как героиня кроваво- мелодраматического романа». Она продолжала более естественным тоном:
— Все в порядке, Питер, правда; только у меня страшно болит голова. Я плохо соображаю, что делаю. Что ты ищешь? Ты наделал столько шуму, что я вышла. Я думала, это хлопнула дверь.
— Отправляйся лучше обратно в кровать, — сказал лорд Питер. — Ты замерзнешь. Почему девушки носят такие тонкие и короткие пижамы в этом ужасно холодном климате? Ну-ну, не волнуйся. Я загляну к тебе позже, и мы замечательно поболтаем, как в старые добрые времена, — что скажешь?
— Не сегодня, не сегодня, Питер. Мне кажется, я схожу с ума. — (Снова расхожие книжные штампы, — подумал Питер.) — Джеральда судят сегодня?
— Не совсем судят, — сказал Питер, потихоньку подводя ее к комнате, — это только формальность, понимаешь. Веселый старый судья послушает, как будут читать обвинение, а затем встрянет старина Мурблс и скажет, что ему нужны только прямые улики, поскольку он должен проинструктировать адвоката. Это — Биггс, ты знаешь. Затем они послушают свидетельство ареста и Мурблс скажет, что старина Джеральд имеет право на защиту. Это все до выездной сессии суда присяжных — свидетельство перед большим жюри — чепуха! Это будет в начале следующего месяца, я думаю. Ты должна будешь встряхнуться, чтобы быть в форме к тому времени. Мэри вздрогнула.
— Нет-нет! Разве мне нельзя избежать этого? Я не могу проходить через все это снова. Я, должно быть, больна. Я чувствую себя ужасно. Нет, не входи. Я не хочу, чтобы ты заходил. Позвони в звонок, пусть придет Элен. Нет, отпусти меня, уйди! Я не хочу, чтобы ты заходил, Питер!
Питер колебался, несколько встревоженный.
— Действительно, вам лучше не входить, мой лорд, извините меня, — сказал голос Бантера у его уха. — Только вызовите истерику, — добавил он, мягко уводя своего хозяина от двери. — Весьма печально для обеих сторон и в целом безрезультатно. Лучше подождать возвращения ее светлости, вдовствующей герцогини.
— Совершенно верно, — сказал Питер. Он повернул обратно, чтобы подобрать свои принадлежности, но был ловко опережен. Он еще раз поднял крышку сундука и посмотрел внутрь.
— Что вы нашли на той юбке, Бантер?
— Гравий, мой лорд, и серебряный песок.
— Серебряный песок.
Позади охотничьего домика Ридлсдейла широко и Далеко простиралась болотистая местность, поросшая вереском. Вереск был коричневым и влажным, а маленькие ручьи казались совсем бесцветными. Было шесть часов вечера, но солнце еще не зашло. Целый день небо закрывали плотные тяжелые облака, двигавшиеся с востока на запад. Лорд Питер возвращался назад пешком после долгого и безрезультатного поиска сведений о мотоциклисте, комментируя вслух страдания своей общительной души. «Если бы старина Паркер был здесь», — пробормотал он и внезапно остановился, увидев на земле отпечаток шин.
След вел к дому на ферме, которая находилась на расстоянии двух с половиной миль от усадьбы и была известна под названием Грайдерс-Холл. Ферма располагалась в северном направлении от деревни Ридлсдейл и представляла собой одинокий форпост, стоящий на краю болот, в долине с плодородной землей между двумя широкими возвышенностями, поросшими вереском. След спустился вниз с Вемелингского холма, обогнул отвратительное болото и в полумиле от него пересек небольшую речку Рид, прежде чем привел к ферме. У Питера оставалось мало надежды на то, что он услышит какие-нибудь новости в Грайдерс-Холле, но он был полон решимости заглянуть под каждый камень. Несмотря на расследование Паркера, он был уверен, что мотоцикл ехал по главной дороге и, возможно, проехал прямо через Кингс-Фентон, не останавливаясь и не привлекая внимания. Но он собирался поискать в округе, а Грайдерс-Холл как раз находился по соседству. Питер сделал паузу, чтобы снова разжечь трубку, а затем неожиданно остановился. Тропинка была размечена прочными белыми столбиками через равные интервалы и окружена изгородью. Причина этого была ясна: через несколько ярдов после спуска в долину слева начиналась гряда поросших травой холмов, а между ними — мутное черное болото, в котором все, что было тяжелее трясогузки, в мгновение ока превращалось в череду маленьких пузырьков. Уимзи наклонился за лежащей под ногами смятой банкой из-под сардин и бросил ее в трясину. Банка ударилась о поверхность, издав чавкающий звук, и постепенно исчезла. С чувством, похожим на то, которое каждого находящегося в депрессии повергает в уныние, Питер грустно оперся на изгородь и погрузился в размышления о многообразии пустых предположений относительно 1) тщетности человеческих желаний; 2) изменчивости; 3) первой любви; 4) разрушения идеализма; 5) последствий Первой мировой войны; 6) планирования рождаемости и 7) добровольного заблуждения. Он потерял всякую надежду. Осознав, что он замерз и проголодался, а идти предстоит еще несколько миль, он пересек ручей по скользким камням, выложенным в ряд, и направился к воротам фермы, которые выглядели довольно прочными и неприступными. Мужчина, опиравшийся на них, жевал соломинку. Он не пошевелился, когда Уимзи приблизился.
— Добрый вечер, — бодро сказал лорд, кладя руку на щеколду. — Прохладно, не правда ли?
Мужчина не ответил, но наклонился еще сильнее и вздохнул. На нем были куртка из грубой шерсти и бриджи, его гетры были в навозе.
— По сезону, не так ли? — сказал Питер. — По-моему, самое время для стрижки овец.
