Уайз. Они голосили – петушино-крикливо-аккордеонно-картаво. Их голоса сплетались в толстую веревку. Их голоса будили. Их голоса заползали в дуло снайперской винтовки. Их голоса заставили и дом подпевать им эхом подвала, прибитого бетонной плитой.
Они голосили и голосили, может быть, надеясь, что их услышат на другой планете. Они голосили и представляли себе Великого Раба, подходящего к истине, стоящего на подступе к ней. Они голосили, и их голоса гудели, усиленные эхом подвала. Они голосили, и им хотелось оторваться от земли.
Их голошение рождало новое эхо. Умирающий город принимал их голошение. Ядро под их ногами шевелилось, разбуженное голосами. Они голосили на все лады. На все лады они голосили. Да, они вставали на цыпочки, отрывались от земли, тянули руки вверх – к истине, к розовому солнцу, к прозрачному стакану с чистой водой. Рассказчик не знает, прозрели ли они в своем голошении. Одно он знает точно – с крыши возомнившему себя богом они виделись тремя слепыми букашками, вопящими от страха.
Эпилог
24 февраля 1996 года жители дома слепых, стоящего на площади Минутка в городе Грозный, вернутся в подвал.
Наступит весна.
1 марта в подвал войдут военнослужащие федеральных войск. Войдут тихо, осторожно, по одному – опасаясь, что в подвале могут прятаться боевики.
– Пахрудин, ты зачем железяки на себя понавесил? – спросит Нуник, ухватившись за автомат на груди первого вошедшего солдата.
– Нуник, я сижу на кровати, и у меня нет никаких железяк. Даже радио мое разбомбили, – отзовется Пахрудин.
Военные выведут жителей подвала на улицу, выстроят в шеренгу, пересчитают и… отпустят. Слепые вернутся в подвал.
– В этом месяце больше бомбить не будут, – пообещают военные. – Можете смело выходить из дома за водой и едой – на площади установят палатки МЧС. Там вы получите горячую еду.
На следующий день Пахрудин выйдет за водой и попадет в артобстрел. Но он вернется с баклажками, пахнущими бензином, и непомерно раздутым чувством собственного достоинства.
Слепые проведут в подвале еще несколько месяцев, а потом вернутся в свои разрушенные квартиры, где и будут жить по сей день.
Люда похоронит Чернуху возле кранта.
