– Володя, – заулыбалась я. – Так ведь не последний год живем. Будут еще летние денечки, может, и пожарче.
– ОК, – согласился он. – Будем считать? Пока работаю, живу у тебя.
Я давно обратила внимание, что с молодыми людьми нахожу общий язык намного проще, чем со сверстниками. И меня совсем не смущает обращение на ты. Мы весело трепались обо всем. Иногда ходили купаться, спускаясь вниз по лепной лестнице. Вода была теплая, а вот солнце не баловало. Над рекой висел сероватый туман. Мне то и дело казалось, что сквозь низкую туманную завесу проглядывают расплывчатые очертания затонувшей разрушенной усадьбы – большого дома с колоннами.
Само собой, что мы принялись обсуждать письмо. Глаза у Володи заблестели.
– Здоровское письмишко! – От возбуждения он даже употребил детское выражение. – Вон как учителка напряглась!
– У тебя зуб на учителей? – поинтересовалась я.
– Н-да… – простонал Володя. – Пришлось мне от них настрадаться в свое время.
Я скептически глянула на его сережку и поинтересовалась, во сколько лет он ухо проколол.
– В четырнадцать! – гордо объявил Володя.
Я попыталась представить реакцию Аннушки, если бы кто-то из наших мальчиков осмелился на такое, но воображение отказывало. Наверное, вызовом к директору дело бы не ограничилось. К психиатру бы повела, точно.
А Володя продолжал самозабвенно рассуждать о письме:
– Как все напряглись сразу! Ты заметила? – И мечтательно продолжил: – А почему бы и нет? Тогда ведь это было весьма и весьма распространено. Сей грех величали «азиатским пороком».
– Неужели и тогда это на самом деле было? – не поверила я.
– А то! Про Жоржа с Шарлем-Луи факт известный. А ты не знала?
– Знала, – кивнула я, – просто меня это как-то мало волновало…
– Гомосексуализм – один из древнейших видов любви, – закатил глаза Володя. – Ты никогда не задумывалась, что на самом деле обозначает понятие «платоническая любовь»? Ну ты просто образец наивности! – Глаза у Володи загорелись. – Особенно это было распространено даже не в Афинах, а в Спарте. Ведь жениться спартанцы имели право лишь по достижении тридцати пяти лет…
– А до этого?
– Ну напряги воображение!
Я покраснела и промолчала.
– Существует забавная история о лакедемонянах, – не унимался Володя. – Женившись, они долго не имели детей, так как с женщинами общались тем же манером, что и с мужчинами: другого они просто не знали!
Я не знала, куда деваться от смущения.
– И откуда же такой анекдот? Из Сети?
– Из Геродота. Но прочел я его, твоя правда, в Сети.
Довольная, я усмехнулась: все-таки угадала.
– Знаешь, а ведь это вполне может оказаться правдой. «Она, бедная, безвинно терпит и может еще потерпеть во мнении людском» – как это трогательно сказано! Вряд ли он выразился бы так, имея хоть каплю сомнения. То есть он должен был точно знать, что она ни в чем не виновата! – Я перевела дыхание. – Ну а откуда могла взяться такая убежденность? То есть, если мы принимаем это письмо за письмо Жоржа, это многое объясняет.
Деревенская библиотека – это было то немногое, что осталось от клуба. Уродливый ангар с плоской крышей и парой крошечных окошек стоял за огородами метрах в двадцати от воды. Это пространство занимали чьи-то огороды. Между кустами вилась узкая, почти заросшая травой тропка. Когда-то здесь любили купаться местные. Теперь крошечный пляж заилился, и народу там почти не бывало. Все-таки как бы меня ни пугали призраком Анастасии Зябужской, а моя лестница самая лучшая.
Половину ангара занимал магазин, где продавались мороженые куры и «Краковская» колбаса, а также неизбежные чипсы, кока-кола и соленые орешки. Еще там были разнообразные консервы, молоко в пакетах и каждый день привозили свежий хлеб – нелюбимые мною овальные чуть сладковатые батоны.
Я прошла по темному коридорчику и, к своему удивлению, очутилась в довольно симпатичной комнатке. В крошечном закутке располагались списанная школьная парта, два стула и выставочный стенд, заполненный какими-то рисунками и фотографиями. Вместо стойки поперек комнаты располагался большой стол с надстройкой со множеством ящичков. Он отделял собственно книгохранилище, в котором стояли страшные металлические стеллажи с острыми углами и выступающими деталями. За столом сидела женщина лет пятидесяти и читала. Света в окошко проникало мало, и ей все равно приходилось пользоваться настольной лампой, обыкновенной, современной. А вот рядом стояло нечто поистине уникальное: тяжелое мраморное пресс-папье с лежащими на нем львами.
Женщина подняла голову и с удивлением посмотрела на меня:
– Да? Что вы хотели? В магазин другая дверь.
– А мне не в магазин, – объяснила я. – Я к вам, в библиотеку.
Улыбка очень красила эту милую женщину.
– Тогда записывайтесь. Вы здесь новенькая? Я вас раньше не видела.
– Я здесь полдома приобрела, – рассказала я. – Наследство получила.
– Прописаны у нас?
– Нет, в городе.
– Если вы здесь не прописаны, – робко произнесла она, – то пользоваться библиотекой можно только платно… – Она запнулась и назвала смешную копеечную сумму.
– Да какие проблемы! – улыбнулась я. – Это же недорого.
Она с облегчением вздохнула и протянула мне формуляр. Заполняя, я поглядывала на уродливые стеллажи.
– Как вы только о них не царапаетесь? – спросила я.
– Царапаюсь, еще как, – вздохнула библиотекарша. – Даже блузку пару раз рвала.
– Я в архиве когда-то работала, – поделилась я. – Там такие же были. Пакость страшная. А потом на них неизвестно зачем несгораемые шторы повесили. Мы еще смеялись: все сгорит, а шторы останутся.
– Меня тоже пожарники донимают. – Женщина была рада поговорить. – По их мнению, все книги надо выбросить. Все равно никто не читает.
– А я как раз хотела что-нибудь взять.
– Милости прошу! – Библиотекарша улыбнулась и пропустила меня к полкам.
Она мне сразу понравилась: в ней не было ничего деревенского. Немного полноватая, с шалью на плечах, она будто сошла со страниц старинного романа. Черты некрупные, довольно правильные. Светлые волосы убраны в элегантный пучок, на лице никакой косметики. Мне вот никогда не удавалось управляться со шпильками, они вечно выпадали и совершенно отказывались держать мои непокорные пряди.
– Мне бы что-то из истории, или вдруг есть литературоведческое… – попросила я.
Ну откуда в деревенской библиотеке такие вещи? Тоже мне, размечталась!
– Вообще-то у меня есть и по истории, и труды по литературе… – с гордостью ответила хозяйка. – Но что именно?
– Поэт, – коротко ответила я. – Меня интересует его жизнь и вообще… то время.
Библиотекарша взглянула на меня с любопытством:
– Надо же! Вот это интересы, а то последнее время все больше дамскими романами увлекаются.
– А еще мне говорили, что у вас есть издание по истории рода Зябужских, – совсем осмелела я.
– Есть! – воскликнула библиотекарша. – Причем с автографом последней его представительницы. Она сюда приезжала. Я у нее даже интервью взяла. И она мне книжку из своей библиотеки подписала: раритетное издание начала прошлого века. Думаю, это библиографическая редкость. И еще свои воспоминания оставила… Их-то уже никто никогда не издаст.
Я вспомнила рассказ о старушке, грустно стоявшей на берегу водохранилища, скрывающего дом- утопленник.
– А еще много чего порассказала, – продолжила библиотекарша. – Меня Варвара зовут, Варвара
