внимание на то, что перед ним лежала папка с рекомендациями «Дэйрифилдс» и стал внимательно изучать наброски своего предшественника, касающиеся маргарина «Зеленые пастбища».
Час спустя мистер Хэнкин распахнул дверь и приветливо поинтересовался:
— Как дела?
Мистер Брэдон поднялся из-за стола и ответил:
— Вообще-то неважно. Боюсь, что пока у меня не получается проникнуться рабочей атмосферой, если вы об этом.
— Все еще будет! — проговорил мистер Хэнкин. Он был отзывчивым человеком, который свято верил в помощь новых рекламных агентов общему делу.
— Дайте-ка мне взглянуть, чем вы тут занимаетесь. Начали с заголовков? Совершенно верно. Хороший заголовок — большая часть дела. «Если бы вы были коровой»... Нет, нет. Боюсь, нам не стоит величать покупателя коровой. Кроме того, почти такой же заголовок у нас уже был — кажется, в тысяча девятьсот двадцать третьем году, если мне, конечно, не изменяет память. Его придумал мистер Уордл, он помещен в предпоследнем рекламном каталоге за тот год. Заголовок гласил: «Даже если бы вы держали корову в кухне, вам бы все равно не удалось сделать лучшего, чем маргарин «Зеленые пастбища», — или что-то в таком Роде. Тогда казалось, что это был удачный слоган. Он цеплял, приковывал внимание, плюс хорошая картинка, и получилась целая история в формате одного предложения.
Мистер Брэдон кивнул, давая понять, что уяснил все Услышанное. Глава печатного отдела пробежал глазами по заголовкам и выделил один из них:
— Мне нравится вот этот:
— Здесь правильно сформулирована главная мысль. Можно попробовать сделать что-то подобное, или вот, например:
— Хотя как раз насчет этого я не уверен. Эти дэйри-филдсы, как правило, не любят все, что связано со спорами и пари.
— Правда? О! Как жаль, а я как раз тоже уже набросал нечто подобное:
Мистер Хэнкин с сожалением покачал головой:
— Боюсь, что он слишком очевидный. Напрямую намекает на то, чтобы покупатель моментально выложил деньги за продукт!
— Но ведь все так делают, особенно женщинам нравятся всякого рода пари.
— Знаю, знаю, согласен. Но боюсь, что нашему клиенту это не придется по душе. Вы скоро поймете, что во всем следует равняться на пожелания клиента. А у них у каждого свои тараканы в голове. То, что идеально подходит для рекламы скачек, не подойдет для рекламы молочных продуктов. Нам особенно удался спортивный заголовок в газете от двадцать шестого числа: «Поставьте последнюю рубашку на непобедимую лошадь Дарлинга» — и из-за этой рекламы было продано 80 000 полотенец с изображением лошадей за неделю скачек в Эскоте.
Хотя, конечно, отчасти это было делом случая, потому что мы упоминали в нашей рекламе реальную лошадь, которая выиграла на ставках пятьдесят к одному, и все женщины, выигравшие деньги, бросились скупать полотняные полотенца с лошадьми с превеликой радостью. Люди очень странные создания, особенно женщины.
— Да, — согласился мистер Брэдон. — Должно быть, вы правы. В рекламе есть нечто большее: говоря, заставляешь четко представлять себе картину происходящего.
— Именно, — сказал мистер Хэнкин, немного ухмыльнувшись. — Ну, напишите что-нибудь и принесите мне. Знаете, где находится мой кабинет?
— Да, в конце коридора, рядом с железными ступенями.
— Нет, нет, там как раз кабинет мистера Армстронга. А мой — в другом конце коридора, рядом с другими ступеньками — уже не железными. Кстати...
— Да?
— Да так, ничего, — быстро проговорил мистер Хэнкин. — Ничего, ничего.
Мистер Брэдон посмотрел вслед удаляющейся фигуре и покачал светлой головой, словно медитируя. Потом, вернувшись к заданию, достаточно быстро набросал пару абзацев в хвалу маргарина «Зеленые пастбища» и вышел за дверь. Свернув направо, Брэдон прошел мимо двери Инглеби и уставился на железную лестницу. Пока он так стоял, стеклянная дверь напротив отворилась, и из нее вышел мужчина средних лет. Увидев стоявшего там Брэдона, он быстро подошел к нему и поинтересовался:
— Вы хотите узнать, как куда-то пройти или найти что-то?
— О, благодарю! Нет — то есть да. Я — новый агент по рекламе. Я ищу комнату наборщика.
— Это в другом конце коридора.
— А, понятно, большое спасибо. Это место достаточно неприятное. А куда ведут эти ступени?
— Вниз, где огромное количество отделов. В основном там трудятся менеджеры групп и также расположены другие служебные помещения, в том числе кабинет мистера Пима и несколько комнат директоров.
— Ясно. Спасибо вам. А уборная где?
— Тоже внизу. Если хотите — я вам покажу.
— О, большое, большое спасибо!
Мужчина ловко спустился по спиральной лестнице и остановился внизу, дожидаясь Брэдона.
— Крутая лестница, не правда ли? — заметил Брэдон.
— Да, довольно крутая. Будьте на ней осторожнее. Один малый из вашего отдела уже слетел с нее.
— Что, правда?
— И сломал себе шею. Он был уже мертв, когда мы поднимали тело.
— Да что вы такое говорите? Неужели? Как он так умудрился? Разве он не видел, куда идет?
— Поскользнулся, я полагаю. Должно быть, слишком спешил. Вообще-то со ступеньками все в порядке. Я никогда не спотыкался, они неплохо спаяны.
— Спаяны? — мистер Брэдон внимательно осмотрел ступени и даже пролеты. — Да, конечно, они действительно неплохо спаяны. Вероятно, он соскользнул. Это ведь плевое дело, поскользнуться на ступенях. Скажите, у него были гвоздики в башмаках?
— Понятия не имею. Я не обратил внимания на его туфли. Я тогда думал лишь о том, как собрать его останки.
— Так вы его подняли?
— Я услышал страшный шум, когда парень слетел вниз; выбежал и оказался там одним из первых. Меня, кстати, зовут Дэниэлс.
— О, да? Дэниэлс, понятно. Но разве никто не поинтересовался этим вопросом, изучая его обувь?
— Я что-то этого не припоминаю.
— Ну тогда, я думаю, у него не было гвоздиков. Если бы они были, то кто-то бы непременно их упомянул. Это могло стать хоть каким-то объяснением причин падения, не правда ли?
— Объяснением причин для кого? — поинтересовался Дэниэлс.
— Для страховой компании. Я имею в виду, когда одни устанавливают железные лестницы, а другие о них ломают себе шеи, люди из страховой компании всегда хотят знать — почему это произошло. По крайней мере, мне так говорили. Я-то сам никогда ни с каких ступеней не падал. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не
