Я резонно возразил:
— Какие дела у него могут быть с Аленой?
Она пожала плечами.
Мы подъехали к арке ворот, и навстречу нам на высокой скорости выскочила машина, я едва успел посторониться. Кажется, это был «Паджеро». Илья?!
Алена показала мне три темных окна:
— Аленины. Только нет ее. Хозяйка просила, чтобы я ей дозвонилась, но она трубку не берет. — Девушка с опаской спросила: — Ну как, стоило это еще сотни?
Я протянул ей деньги, она успокоилась.
На всякий случай я поднялся в подъезд, позвонил пару раз, но открыть мне не пожелали.
Из двери напротив выглянула недовольная соседка:
— И чего ходить, чего трезвонить? Когда это она в такое время дома была?
Я машинально глянул на часы, было около двенадцати.
Навстречу мне по лестнице поднималась молодая женщина с усталым лицом.
Соседка Алены обрадовалась ей:
— Маша, ты сегодня рано!
— А меня сегодня муж сменщицы подвез.
Провожаемый их взглядами, я спустился по лестнице вниз.
Вечер выдался теплым, но не душным. В глубине двора подростки играли на гитаре, лениво переругиваясь с немолодой теткой, выглядывавшей в окно первого этажа. Когда-то, много лет назад, я тоже жил с родителями в таком дворе. Честно говоря, мне казалось, что таких дворов уже и не осталось, а вот поди ж ты…
Я подвез девушку к дому, однако, выходя, Мила замялась.
— Не знаю, поможет ли это вам, но недавно, после очередной ссоры с хозяйкой, Алена сказала, что и дня больше не проработает в этой забегаловке, а скоро вообще сама откроет элитное заведение. Может, Соломатина растрясла?
— Алена часто ссорилась с хозяйкой?
— Нет, что вы! С ней попробуй поссорься — мигом рассчитает. В Алену последнее время прямо бес вселился — так и норовила Анне Витальевне под руку попасть!..
— И как давно начались эти ссоры?
— Да с месяц назад. Может, это связано с тем, что многие девушки от нас ушли, и Алена чувствовала, что теперь хозяйке не так легко с ней будет расстаться, вот и качала права.
Я поблагодарил Милу.
Она замялась:
— Вы только Алене не выдавайте, что я вам про нее рассказала. Все-таки подруга…
Я хмыкнул про себя, но вслух пообещал хранить наши секреты в тайне.
Вернувшись домой, я рассказал обо всем Лене. Ильи дома не было, и она махнула рукой:
— Не знаю, где он шарахается. Первое время он уверял меня, что устал, и ночует в нашей городской квартире, а потом… Короче, я и спрашивать перестала.
Я подумал, что, наверное, все-таки это был Илья. Скорее всего, он, как и я, не застал девчонку дома и уехал дальше.
Вместо идиллической пасеки, которую я предполагал увидеть, бетонка вывела меня к высокому каменному забору.
Въезд на территорию охраняли пара ребят довольно сурового вида. Я хотел было расспросить их, но в этот момент из подъехавшей машины выглянул парень:
— Кого ищем? — не слишком дружелюбно спросил он.
— Мне нужен Иван Арсентьев.
— Это я. Хотите посмотреть базу?
Я озадачился:
— Какую базу?
— Я продаю предприятие. Вы разве не по этому вопросу?
— Нет. Я от Меньшова. Павел Ильич посоветовал мне обратиться к вам.
Парень настороженно глянул на меня, помедлив, буркнул:
— Тогда пройдем в контору.
Он кивнул ребятам, и те пропустили нас на чистенькую территорию базы. Везде были выбеленные бордюры, тщательно подстриженные газоны с травой. Дорожки, ведущие к цехам, видневшимся вдали, были чисто выметены.
Контора располагалась в уютном одноэтажном здании с красной черепичной крышей и утопала в цветах.
Я покрутил головой, и Иван заметил, пояснил:
— Это наша зам по хозяйству развела, она до пенсии в зеленхозе работала.
Мне понравилось, что Иван вытер ноги, входя в здание. Я последовал его примеру.
Мы прошли коридором в приемную, большую светлую комнату, и он кивнул привставшей нам навстречу девушке:
— Катя, нам бы чайку. Или кофе? — оглянулся он на меня.
— Мне все равно. Пусть будет чай.
Иван уселся в кресло, молча ожидая чай.
Катя споро принесла поднос с двумя небольшими чайниками, расписные чашки, мед и орехи. Она разлила горячий, хорошо заваренный чай, составила посуду на стол и вышла.
Только после ухода Кати Иван спросил:
— Собственно, чему обязан?
— Вчера я был у Павла Ильича. Мы разговаривали с ним о некоторых обстоятельствах гибели Александра Каратаева. Павел Ильич был со мной откровенен, но, к сожалению, к моменту времени, который меня интересует, он уже был отстранен от дел и болен. И он посоветовал мне обратиться по этому вопросу к вам — человеку, бывшему другом Каратаева и находившемуся рядом в его последние дни.
— Хорошо. Что именно вы хотели бы узнать? Какие-то подробности того дня?
— Возможно, это тоже. Но больше всего мне хочется услышать ваше мнение о том, какой была политическая обстановка в городе на тот момент. Были ли у Каратаева политические враги, которые могли захотеть его физического устранения?
Он усмехнулся:
— Ну, захотеть, может, и захотели бы, но не решились. Никто из местных чиновников не способен на решительный поступок. А Иваненко, который и хотел и мог организовать все, что угодно, тогда был занят только собственными проблемами — под ним уже земля горела. Нет, если спросить меня, то политическую подоплеку я отрицаю полностью.
— К сожалению, ваши слова полностью совпадают с мнением Павла Ильича, — задумчиво сказал я.
Иван помолчал и поднял на меня взгляд:
— Почему к сожалению? И почему сейчас, год спустя, возник этот вопрос?
Я решился.
— Меня сюда направила Лена Городецкая.
Он вынул сигареты, закурил, толкнул пачку ко мне.
Подойдя к окну, распахнул его. Не оборачиваясь, спросил:
— А она почему этим интересоваться стала? И именно сейчас?
— За последний месяц на ее жизнь дважды покушались. Притом, что все, кого я расспросил, едины в мыслях о том, что убийство ее брата не имело политической окраски, разве не логично предположить, что эти покушения и взрыв могут быть связаны?
