Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

Открыта жопой и пиздой,
В крови, в сраму, все обагренно.
Монах изволил много еть,
Тем страстотерпица скончалась,
Вздохнув, покойница усралась,
Когда невмочь пришло терпеть.

VIII

О, ты, священный ермонах,
Счищающий грехи биткою,
Меня и вчуже объял страх,
Как ты храбрился над пиздою.
Я муки все хочу стерпеть,
А в век веков ради прощенья
От страшна хуя разъяренья
Тебе, монах, не дамся еть.

Сражение между хуем и пиздою о первенстве*

Поема

Не славного я здесь хочу воспеть Приапа,
Хуям что всем глава, как езуитам папа,
Но в духе я теперь сраженье возвещать,
В котором все хуи должны участье брать,
И в славу их начать гласить пизду такую,
Котора первенства не уступает хую.
Везде она его, ругаясь, презирает,
Всё слабостью его предерзко укоряет
И смело всем хуям с насмешкой говорит:
— Из вас меня никто не может усладить.
Во всех почти местах вселенной я бывала
И разных множество хуёв опробовала,
Но не нашла нигде такого хуя я,
Чтоб удовольствовать досыта мог меня,
За что вы от меня все будете в презреньи
И ввек я против вас останусь в огорченьи,
Которое во мне до тех продлится пор,
Пока не утолит из вас кто мой задор,
Пока не сыщется толь славная хуина,
Который бы был толст, как добрая дубина,
Длиною же бы он до сердца доставал,
Бесслабно бы как рог и день и ночь стоял
И, словом, был бы он в три четверти аршина,
В упругости же так, как самая пружина.

Хуи, услышавши столь дерзкие слова,
Пропала, — мнят, — с пиздой ввек наша голова,
С тех самых пор, как мы на свете обитаем
И разные места вселенной обтекаем,
Таскаемся везде, уже есть с двадцать лет,
И думаем, что нас почти весь знает свет,
Ругательств же таких нигде мы не слыхали,
Хоть всяких сортов пизд довольно мы ебали.
Что им теперь начать, сбирают свой совет.
Знать, братцы, — говорят, — пришло покинуть свет,
Расстаться навсегда с злодейскими пиздами,
С приятнейшими нам ебливыми странами.
Мы вышли, кажется, длиной и толстотой,
И тут пизды вничто нас ставят пред собой.
Осталася в одном надежда только нам,
Чтобы здесь броситься по бляцким всем домам,
Не сыщится ль такой, кто нас бы был побольше,
Во всем бы корпусе потверже и потолще,
Чтоб ярость он пизды ебливой утолил
И тем её под власть навек бы покорил.

Последуя сему всеобщему совету
Раскинулись хуи по белому все свету,
Искали выручки по всем таким местам,
Где только чаяли ебливым быть хуям.

По щастью хуй такой нечаянно сыскался,
Который им во всём отменным быть казался:
По росту своему велик довольно был
И в свете славнейшим ебакою он слыл,
В длину был мерою до плеши в пол-аршина,
Да плешь в один вершок — хоть бы куды машина.
Он ёб в тот самый час нещастную пизду,
Которую заеть решили по суду
За то, что сделалась широка черезмеру,
Магометанскую притом прияла веру;
Хоть абшита совсем ей не хотелось взять,
Да ныне иногда сверх воли брать велят.
Хуи, нашед его в толь подлом упражненье,
Какое сим, — кричат, — заслужишь ты почтенье?
Потщися ты себя в том деле показать,