раскоряк, более опасного врага.
– Почему ты считаешь, что я соглашусь на это?
– Потому что ты разумный человек. Степные города погибли, в Чивья тебе делать больше нечего. Ты ведь каратель? Там нет людей Фольша, и обещаю, что не будет. Ты сам сможешь проверить мои слова, когда наберешься знаний. Что остается? Хаж, война со стрекозами. Бессмысленно, королевству не устоять, летучки упорны как все насекомые. Зато дальше, за перевалы, стрекозам не пройти. Ну и пусть сидят здесь, в степи… Кому мешают? Будешь охотиться на них, если заскучаешь. Видел какие у нас машины? Они будут в твоем распоряжении. И еще много, много всего… Ты успеешь о всем разобраться, потом что время не ограничено. Есть способы продлить жизнь почти неограниченно долгий срок.
– Марк, – вспомнил Олаф. – Чернокожий тшер Марк. Вас было четверо прежде, да?
Фольш скривился, будто выпил гволльского меду.
– Было больше. Идут столетия, некоторые из нас слишком увлекались своим положением. Мы ведь боги в этом мире! Марк немного увлекался вашими женщинами, например. Если тебе интересно, то Долла – его дочь. Поэтому я и посылал тебя в город стрекоз, на глупую ночную вылазку. В ней кровь тшера и у нас есть возможность следить за ней всегда, где бы девочка не находилась. Жаль такую потерять. Роки и Рогнеда ругали меня – ведь ты мог погибнуть… Но я по понятным причинам не испытываю к тебе уж очень-то теплых чувств, каратель! – Фольш засмеялся, встал напротив Олафа. – Ты ведь все еще мечтаешь загнать мне кол в задницу? Конечно, так. Я ему предлагаю стать богом, а он хочет меня замучать поскорее и уйти опять в свой вонючий Хаж… Дикарь. О чем я говорил?.. Ах, да, Марк. Марк хотел забрать Доллу у матери, когда она немного подрастет, но не успел. Переоценил свои возможности и раскоряки разорвали его вместе с машиной. До него погибли еще трое, за сотни лет много было случайностей. Думаю, пока хватит разговаривать. Сейчас я пойду и позабочусь о твоем пропитании, а ты отдохни и хорошенько подумай.
– Стой! – крикнул Олаф. – Я хочу еще кое-что знать! Где Люсьен? Он тоже у вас, вместе с Доллой?
– И Люсьен, и Аль, и еще двое каких-то бродяг… – Фольш не спеша отправился к выходу, табурет взлетел под потолок. – Роки и на их счет имеет какие-то планы. Кстати! – он резко остановился. – Чуть на забыл. Твой восьмилапый сосед может быть поскромничал, так я тебе расскажу, зачем здесь шатровики. Проект Рогнеды: она задумала вывести полуразумный вид смертоносцев, с ограниченными способностями к телепатии. Для этого мы отловили двоих самцов и подсадили их к самке шатровика. Как видишь, потомство уже вовсю бегает! Есть и другие, они сидят отдельно от мамочки.
– Это… – Олаф ошарашенно застыл. – Чанжа спаривался с самкой шатровика?.. Но это невозможно!
– Я же тебе говорил: биологически… Ну, в общем внешне они ничем не отличаются. Стоило держать их вместе – и твои такие разумные смертоносцы не смогли не принять главенство желаний самки. Они всего лишь насекомые, Олаф, ты даже представить себе не можешь, как они на самом деле примитивны. Подумай, прежде чем в другой раз называть паука-переростка Повелителем!
Фольш скрылся. Олаф медленно прошел через свою клетку – табурета уже не было – встал перед смертоносцем.
– Он солгал, Чанжа?
«Нет,» – паук чуть вздрогнул. – «Тшер сказал правду.»
– Но ведь смертоносцы и шатровики – не одно и тоже! Вы только внешне похожи, а внутри совершенно разные! – сотнику почему-то стало очень обидно. – Вы не такие, как другие насекомые!
«Самка ничем не отличается от наших. Неразговорчива, не привыкла общаться. Но ничем не отличается. Ты заставляешь меня говорить об этом, я переступаю табу.»
– Я скорблю, – привычной формулой извинился Олаф. – Но это важно для меня! Я хочу понять.
«Это важно и для меня. Зов не преодолеть. Самка шатровика ничем не отличается от самки смертоносца. Самцы другие, они глупы, они неразумны.»
– Но самка шатровика тоже неразумна!
«Не более неразумна, чем самка смертоносца. Ее желание – закон, но самки не способны подчиняться. Поэтому самка не может быть Повелителем. Самка боится за потомство, она зла, она то напугана то раздражена,» – Чанжа встал, он подрагивал всем телом. Пауки не говорят о таких вещах с человеком, но Олаф был единственным близким существом, а восьмилапый очень страдал без общения. – «Самка смертоносца ничем не отличается от самки шатровика. Но закон позволяет мне убивать диких самок, они чужие. Когда мы с Плоком оказались здесь, то стали ее семьей. Потом… Она пожрала Плока, убила и пожрала. Так часто поступают самки смертоносцев, так поступают и самки шатровиков. Тогда тшеры лишили нас яда, всех, вырвали Старой самке и мне клыки. Но и тогда я не был в безопасности, шатровики всегда убивают старших самцов, когда вырастает потомство. Нас разделили. Так лучше.»
– Не понимаю, – Олаф уселся на пол, обхватил голову руками. – Так отличаются чем-то шатровики и смертоносцы или нет? Кто правит городами?
«Самцы отличаются, самки – нет. Один вид, но все зависит от того, чье потомство. Последствия Мутации… Не все самцы вида несут в себе ген разума. Некоторые Повелители хотели уничтожить всех шатровиков, но их много и это не война…» – Чанжа говорил все тише. – «Эти молодые самцы – смертоносцы, Олаф.»
– Почему же тогда они не говорят со мной? Почему так себя ведут?
«Потому что Старая самка раздражена. Они выполняют ее желание, они не станут общаться с тобой. Но они – смертоносцы, вросшие вне города. Они не знают Повелителя, не знают законов. Думаю, им не стать такими же, как я или Плок. Слишком поздно, им уже два года.»
– Они как дурачки, да? – догадался Олаф. – Смертоносцы, которые не знают всей мудрости вида, так?
У восьмилапых знания передаются куда более простым путем, чем у людей. Не нужно ничего пересказывать потомкам, боясь что-то позабыть, не нужно писать книг. Достаточно открыть свою память молодому смертоносцу, и он возьмет ее сразу всю, почти мгновенно. Пауки никогда ничего не забывают.
Каждый смертоносец знает столько же, сколько Повелитель. Но его разум – самый старый, самый могучий в городе, он лучше умеет распорядиться своими познаниями. Но самые первые передачи, которые происходят еще в Запретных Садах, где самки выводят потомство – самые важные. После этого восьмилапый становится неотделимой частью города, огромного сообщества, не способный предать своего Повелителя, как не мог бы предать себя. С юными пауками из соседней клетки этого не произошло.
– Они поступили с тобой жестоко, да? – тихо спросил Олаф.
«Они отняли у меня потомство!» – крик Чанжи едва не оглушил сотника. – «Мои потомки отняты у Повелителя, они не будут служить ему, не будут служить городу Трофис! А теперь пришел ты и сказал, что города больше нет… Я ненавижу тшеров, я укусил бы себя, если бы мне не вырвали клыки.»
– Потерпи, – попросил сотник. Другого союзника у него пока не было. – Ты пробовал сломать клетку? Прости, я сказал глупость, конечно ты пробовал.
«Я дважды ломал лапы, но прутья слишком крепки. Я пытался бить тшеров гневом, но ничего не добился. Они несколько раз усыплял меня, это было страшно. Олаф-сотник, твой Повелитель считал тебя равным смертоносцам. Попробуй ты обмануть тшеров, у людей есть хитрость. Ты должен суметь, иначе может возникнуть угроза виду. Тшеры ненавидят нас.»
– Я постараюсь, – пообещал каратель и пошел вокруг клетки, подергивая прутья.
Шатровики при его приближении опять впали в бешенство, попытались
