гестапо Мюллер, Хуппенкотен и Штрекенбах. Незадолго до Рождества Гейдрих на охоте обговорил круг проблем с Йодлем, который согласился пойти навстречу Гейдриху.
Обсуждение состоялось на Альбрехтшрассе. Гейдрих появился с часовым опозданием после поздравительного приема у Геринга. Канарис попросил Гейдриха переговорить с ним с глазу на глаз. Оба вышли в соседнее помещение и вскоре вернулись. Гейдрих начал совещание.
– Господин адмирал Канарис и я пришли к единому мнению, что объединенная разведка должна находиться в одних руках, а именно: моих. Но мы согласны, что это должно произойти после войны.
Канарис не возразил ни единым словом. Главным образом потому, что не верил в сохранение режима после войны.
– А сейчас мы хотим ограничиться лишь внесением изменений в «Десять заповедей», – продолжал Гейдрих. – Я предлагаю, чтобы господин полковник фон Бентивеньи и регирунгсрат[12] Хуппенкотен разработали поправки и согласовали их.
Канарис кивнул и сказал:
– Я согласен.
Затем начались обсуждения, и за коктейлями, коньяком, чаем с ромом быстро пришли к миру.
Хуппенкотен разработал проект на основании обсуждений. Ответ адмирала состоял во встречном предложении, разработанном неким господином Герцлибом из абвера, в котором нивелировались уступки, сделанные им.
Когда Гейдрих прочел этот завуалированный отказ Канариса от своих обещаний, он впервые пришел в ярость, разозлившись на Канариса. Он написал резкое письмо шефу абвера, в котором среди прочего говорилось:
«Я больше не вижу смысла в переговорах, внешне проходящих в самой приятной форме, в ходе которых достигается согласие по всем вопросам, но затем вдруг выясняется, что стенографистка допустила ошибку и поэтому необходимо все начинать с самого начала. С сего момента я отказываюсь вести с вами какие- либо переговоры».
Канарис, опасавшийся, что Гейдрих обратится к Гиммлеру, в сопровождении Бентивеньи появился лично в приемной Гейдриха и предложил переговорить.
Но напрасно. Гейдрих отказался.
Канарис настаивал на дискуссии. Он тщетно прождал несколько часов. Наконец начальнику управления Мюллеру удалось убедить адмирала в бесперспективности его притязаний. Канарис ушел и оставил Бентивеньи, который еще долго ждал, чтобы потом также уйти несолоно хлебавши.
Канарис проинформировал Кейтеля, как своего непосредственного начальника, который позвонил Гейдриху и сказал ему, что тот, как младший, должен уступить.
Вскоре после этого в Ванзее состоялось примирение, и предложения Гейдриха с поправками были подписаны 1 марта 1942 года.
В скором времени Гейдрих уехал в Прагу. На прощальном вечере в близком кругу в доме Гейдриха присутствовал и Канарис, буквально до 10 вечера. Затем он отправился домой. В это время адмирал всегда ложился в постель.
Соглашения – как уже говорилось – были объявлены за несколько дней до покушения в Пражском Граде.
Управление Z
Чтобы понять дальнейшие события, необходимо обсудить компетенцию управления Z, центрального отдела, и заняться людьми, которые в него входили.
Этот отдел сначала был задуман как скромный административный аппарат, и, еще будучи под руководством капитана Патцига, он был передан майору Остеру, в 1932 году уволенному из вермахта. Поначалу просто подразделение, оно все разрасталось и приобретало все больший вес. Майор Остер, затем полковник, а с января 1943 года – генерал-майор и начальник штаба Канариса, урывал себе все больше и больше полномочий.
Так отдел Z в конце концов стал управлять всеми кадровыми вопросами абвера. Здесь составлялась огромная агентурная картотека. Отсюда все нити абвера расходились к другим органам власти. Здесь обрабатывалась входящая и исходящая почта. В отделе Z подготавливались программы поездок, также ему подчинялась общая бухгалтерия абвера, первый руководитель которой, регирунгсрат Шнейдер, покончил с собой, выпрыгнув с третьего этажа дома на Ноллендорфплац, поскольку ему предъявили такие требования, которые никак не вязались с его безупречной репутацией. Из картотеки управления Z труба прямой пневматической почты шла прямо в тайную государственную полицию. Входящие сообщения агентов из отделений абвера в рейхе проходили через отдел Z, где они сортировались и распределялись по отдельным группам. После обработки они направлялись в заинтересованные ведомства. Наиболее важные сообщения шли через Канариса или отдел Z высшему руководству.
Тем самым у отдела Z имелась возможность видоизменять информацию, передавать ее командованию армии как недостоверную или же задерживать ее.
Наоборот, другие отделы работали без политической ангажированности или без замыслов переворота.
Необходимо сказать, что – за исключением некоего круга внутри отдела Z – большинство офицеров абвера, а также прочие его служащие выполняли свои обязанности и долг корректно, как им и предписывалось. Оценки абвера свидетельствуют, что там работали напряженно и надежно. Хотя Остер и являлся руководителем отдела Z, его нельзя было назвать генератором идей. Им, без сомнения, был фон Догнаньи, происходивший из венгерской семьи художников.
Молодой юрист был личным референтом имперского министра юстиции и еще в мирное время лично принимал участие в ужесточении законов в отношении государственной измены. Позднее он стал руководителем бюро министерства. Необычайно рано, в возрасте 34 лет, фон Догнаньи был назначен советником имперского верховного суда. В 1942 году Догнаньи оставил юридическое поприще и вошел в правление одного кельнского страхового общества. Одновременно в звании зондерфюрер-майора он начал военную службу в управлении Z, где вскоре интеллектуально и духовно подчинил себе Остера; к его рекомендациям охотно прислушивался и Канарис.
В отделе Z сидел также и фон Гуттенберг (издатель «Белых страниц»). Здесь же работали Дельбрюк и доктор Йозеф Мюллер, который в своем мюнхенском отделении абвера категорично заявлял, что он подчиняется только и исключительно отделу Z, чьи указания и выполняет.
Этому управлению нелегально были подотчетны некоторое число доверенных лиц.
Доверенные лица заграничного управления абвера по службе сразу распределялись по отделам I, II и III. Каждый информатор проверялся и затем официально «ориентировался», то есть его вводили в интересы абвера, посвящали в технические детали и очень точно инструктировали о его задачах. На каждое доверенное лицо заводилась личная карточка «доверенного лица». В нее заносились его задания, поездки и отчеты.
Это были легальные доверенные лица заграничного отдела абвера. О них вышестоящие начальники могли тотчас составить мнение; стоило им только заглянуть в соответствующую карточку.
Но иначе обстояло дело с доверенными лицами отдела Z. Они оплачивались из черного, неконтролируемого бюджетного фонда. От этих людей не требовались, как от доверенных лиц других отделов, точные документальные подтверждения их заданий и отчетов по поездкам. Например, одно доверенное лицо отдела Z могло получить для однодневного пребывания в Копенгагене тысячу крон. Эти люди не были заранее ни «ориентированы», ни ознакомлены со своими задачами.
В этот круг входили, скажем, священник Дитрих Бонхёфер и некто майор Кратохвилл, служащий страховой фирмы «Яух и Хюбенер» в Гамбурге. Владельцы этой фирмы находились в родстве с Остером через его супругу.
Этот круг был необычайно тесно связан родственными и дружескими узами. Так, Ганс фон Догнаньи, Дитрих Бонхёфер, его брат Клаус, Дельбрюк и Гуттенберг были знакомы еще по берлинской гимназии. Из школьных отношений рождались родственные связи. Догнаньи женился на сестре братьев Бонхёфер; другая их сестра была замужем за министериальратом Шлейхером, который разрабатывал для отдела Z проекты. Невеста Дитриха Бонхёфера была кузиной Фабиана фон Шлабрендорфа.
Остер обеспечивал «черным» доверенным лицам броню, хотя не имел на это никакого права. Из
