И зелень новая растения венчает. Роса небесная на ветвиях блистает, Из толстыя коры струится светлый мед. Любовь живит весь лес, с пернатыми поет, Вздыхает в тростниках, журчит в ручьях кристальных, Несется песнями, теряясь в рощах дальных, И тихо с ветерком порхает по цветам. Герой велик и мудр, не верит он очам И адским призракам в лесу очарованном. Вдруг видит на лугу душистом и пространном Высокий мирт, как царь, между дерев других. Красуется его чело в ветвях густых, И тень прохладная далеко вкруг ложится. Из дуба ближнего сирена вдруг родится, Волшебством создана. Чудесные мечты Прияли гибкий стан и образ красоты. Одежда у нее, поднятая узлами, Блестит, раскинута над белыми плечами. Сто нимф из ста дерев внезапу родились И все лилейными руками соплелись. На мертвом полотне так — кистию чудесной Изображенный — зрим под тению древесной Лик сельских стройных дев, собрание красот: Играют, резвые, сплетяся в хоровод, Их ризы как туман, и перси обнаженны, Котурны на ногах, власы переплетенны. Так лик чудесных нимф наместо грозных стрел Златыми цитрами и арфами владел. Одежды легкие они с рамен сложили И с пляской, с пением героя окружили. «О ратник юноша, счастлив навеки ты, Любим владычицей любви и красоты! Давно, давно тебя супруга ожидала, Отчаянна, одна, скиталась и стенала. Явился — и с тобой расцвел сей дикий лес, Чертог уныния, отчаянья и слез». Еще нежнейший глас из мирта издается И в душу ратника, как нектар сладкий, льется. В древнейши, баснями обильные века, Когда и низкий куст, и малая река Дриаду юную иль нимфу заключали, Столь дивных прелестей внезапу не рождали. Но мирт раскрыл себя… О призрак, о мечты! Ринальд Армиды зрит стан, образ и черты, К нему любовница взор страстный обращает, Улыбка на устах, в очах слеза блистает, Все чувства борются в пылающей груди, Вздыхая, говорит: «Друг верный мой, приди, Отри рукой своей сих слез горячих реки, Отри и сердце мне свое отдай навеки! Вещай, зачем притек? Блаженство ль хочешь пить, Утешить сирую и слезы осушить, Или вражду принес? Ты взоры отвращаешь, Меня, любовницу, оружием стращаешь… И ты мне будешь враг!.. Ужели для вражды Воздвигла дивный мост, посеяла цветы, Ручьями скрасила вертеп и лес дремучий И на пути твоем сокрыла терн колючий? Ах, сбрось сей грозный шлем, чело дай зреть очам, Прижмись к груди моей и к пламенным устам, Умри на них, супруг!.. Сгораю вся тобою — Хоть грозною меня не отклони рукою!» Сказала. Слез ручей блестит в ее очах, И розы нежные бледнеют на щеках. Томится грудь ее и тягостно вздыхает; Печаль красавице приятства умножает, Из сердца каменна потек бы слез ручей — Чувствителен, но тверд герой в душе своей. Меч острый обнажил, чтоб мирт сразить ударом; Тут, древо защитив, рекла Армида с жаром: «Убежище мое, о варвар, ты разишь! Нет, нет, скорее грудь несчастныя пронзишь, Упьешься кровию твоей супруги страстной…» Ринальд разит его… И призрак вдруг ужасный, Гигант, чудовище явилося пред ним, Армиды прелести исчезнули, как дым. Сторукий исполин, покрытый чешуею, Небес касается неистовой главою. Горит оружие, звенит на нем броня, Исполнена гортань и дыма, и огня. Все нимфы вкруг его циклопов вид прияли, Щитами, копьями ужасно застучали. Бесстрашен и велик средь ужасов герой! Стократ волшебный мирт разит своей рукой: Он вздрогнул под мечом и стоны испускает. Пылает мрачный лес, гром трижды ударяет, Исчадья адские явились на земле, И серны молнии взвились в ужасной мгле. Ни ветр, ни огнь, ни гром не ужаснул героя… Упал волшебный мирт, и бездны ад закроя, Ветр бурный усмирил и бурю в облаках, И прежняя лазурь явилась в небесах. Между августом 1808 и первой половиной 1809
