вконец обезумела. Как сына потеряла, так совсем спятила. Решила отомстить. И мистер Станнингтон страшно перепугался за Этера. Вот и заставил его уехать в Америку, мол, надо разобраться с делами фирмы.
Ну да! Неандертальцы привезли меня в Ориль сразу же после отъезда Этера. По делам своего консорциума он улетел в Нью-Йорк.
А там его встретил Станнингтон-старший.
– Ты снова меня выслеживаешь! Все еще хочешь прожить и мою жизнь? – взорвался Этер.
– Я нашел твою мать, Этер.
– Уну Сэлливан, манекенщицу Тиффани? – Этер не забыл отцовской лжи.
– Ядвигу Суражинскую. Через несколько дней состоится аукцион ее работ у Гермеса. Она художница.
– Ты забыл добавить: «польская дворянка».
– Я не отрицаю, мне льстит, что мать моего сына оказалась незаурядной и сильной женщиной.
– Поздно же ты надумал рассказать мне правду.
– Я не мог решиться. Это очень трудное признание. Я подло поступил с твоей матерью.
– Ты заплатил ей за меня?
– Нет. Отобрал обманом. Она была молода и могла родить еще много здоровых детей, в отличие от Ванессы. Ты должен был стать ребенком Ванессы, она пообещала тебя усыновить.
– Еще до моего рождения?
– Да. Но когда ты появился на свет, Ванесса не захотела тебя видеть.
– Тогда вместо Ванессы ты велел вписать в мои метрики фамилию черной санитарки из Бостона?
– Я взял фамилию наших канадских родственников и имя черной санитарки. Я постарался уничтожить все следы. Ты должен был стать только моим сыном.
– Бабка знала, как ты поступил с моей матерью?
– Нет.
– Ты сказал Гранни, что мать от меня отказалась?
– Да.
– Но почему ты именно сейчас решил во всем признаться?
– Долгие годы я противился твоим поискам, но все тщетно. Я мог только бессильно смотреть, как ты постепенно, приближаешься к стране, откуда родом твоя мать. Она давно вернулась в Польшу, рано или поздно ты нашел бы ее.
– Твоя искренность жестока.
– Поскольку я принял решение, то рассказываю тебе всю правду. Прошу только об одном: прежде чем вы встретитесь, я хочу сам ей все сказать.
– Ты ждешь прощения?
– Я делаю это не ради прощения, а ради тебя. Прошу, Этер, дай мне несколько дней. Позволь мне самому вернуть тебе мать.
Таким Этер никогда не видел отца. Впервые он взглянул на него, другими глазами. За маской сурового человека он вдруг увидел замученного воспоминаниями, уставшего от жизни, старого и побежденного отца, который любил его всем сердцем.
И, несмотря на все свои обиды, Этер ощутил прилив нежности и боли. Как же он был несправедлив и жесток по отношению к отцу! Только в этот миг Этер осознал, что время неумолимо. Отец не вечен, наступит день, когда его не станет, и тогда уже поздно будет прощать друг другу.
Взволнованный до глубины души, Этер помирился с отцом и согласился задержаться в Нью-Йорке.
– Руки у нас были развязаны, – продолжал рассказывать Стив. – Имелась неделя на то, чтобы выследить лиходеев. А Ванессой занялась семья. Посадили ее под замок, в психушку.
Приехав в Польшу, Станнингтон и Стив забаррикадировались в Ориле.
– А чтоб про нас в селе не знали, сначала панна прислугу в отпуск отправила, и ключи у нее забрала. Шустрая панна, – с восхищением добавил Стив.
Однако Станнингтон не захотел сидеть и ждать у моря погоды. Он привык сам влиять на события.
И нанес удар по самому слабому звену. Угрозами и подкупом Станнингтон принудил к сотрудничеству торговца старьем, Винцентия Барашко. Глубокой ночью Стив покинул Ориль и вытащил Барашко из постели.
– Одевайся! Мой пан тебя ждет и не рад будет, коли ты телепаться начнешь.
– Не трогай меня! – заскулил тот.
– Вякнуть не успеешь, как душу выну! – пригрозил Став. – А будешь покорный, мой пан тебе денежек даст.
– За что, король вы мой золотой? – проныл Барашко.
Стив, не знакомый с тонкостями польского языка, понял его буквально:
