бьются теперь? В какое еще яростное сражение вступили? Может быть, они нашли мою руку? А расстрелянный Рауль, а все другие? Ничего не знаю… Лежу долу… Малышка, наверное, уже ушла… Меня больше тревожит Сороконожка – от него можно ждать самого подлого коварства… самого низкого вероломства. Ему ничего не стоит прикончить меня лежащего. Откуда он теперь выскочит со своим зловредством?.. Этот поганый пистолет не дает мне покоя. Жаль, не отшил его тогда покрепче!.. Трудно дается воспоминание… Ничего не могу сообразить… Это она ослепила меня… Этот ребенок наводит на меня морок… Смущает, будоражит мне душу, разум… все!.. И я сознаю, что лежу на полу, что в голове у меня шумит. Слышу ангелов, звук их труб!.. Их серебряных труб… Легкое головокружение – и я вижу звезды, вижу Сатурн, вижу Млечные Пути де Перейра, вижу мою божественную Вирджинию среди созвездий… Кругом нее звезды, звезды… здесь, на лестнице… Я уже рычу и пускаю слюни… Хоть ори от счастья… Ох, как же я рад!.. Но тут меня снова начинает раздирать… Я разом просыпаюсь. Боль снова вгрызается в меня. Сон кончился, вернулся кошмар. Боль пронзает меня отовсюду, точно мчащиеся со всех сторон поезда… Уши лопаются от их свистов… Они гремят в голове… Засранство, едри твою! Ничего больше не хочу знать!.. Я покачнулся, ухватился покрепче за перила… Снова слепящая вспышка… А, Вирджиния! Она здесь! Здесь моя миленькая! Нет, я не спятил: целехонькая и улыбающаяся! И не думала помирать! Меня просто трясет от радости. А перепугался-то, напереживался из-за какой-то ерундовины! Ну же, веселей, чертушка! В путь! Придется снова завоевывать уважение… Она тоже немного испугалась… Со мной приключился пустяковый обморок… Вероятно, я слишком впечатлителен… Но главная причина – это голова… Объясняю ей в нескольких словах… А здорово я спотыкаюсь в английском. Такое пережить, такого натерпеться – это не проходит бесследно. Война – это вам не понюшка табаку… Что только не вспоминается… Ну, в путь, вострушка! Голова у меня теперь ясная, совсем оправился… Правда, ноги еще ватные… Протираю глаза. Я видел сон – провал сознания. Они так и написали во врачебной справке: «временное выпадение функций»… Бедный мой котелок!.. Только бы не напугать девчушку… Я балагурю, шагая рядом с ней… Давай-ка на автобус! Нечего копаться, время идет… Автобусы ходят с промежутком в двенадцать минут… Приятно пробежаться, только я все спотыкаюсь. Не очень ясно вижу дома, тротуары, людей… все спотыкаюсь, падаю, встаю… Это от волнения – слишком люблю ее… Вот в чем мое безумие… Не вижу. Уже и автобус не различаю – подъехал… и едет дальше. Пустоголовый ты скворец!.. Ну, уж этот не пропустим!.. Прыжок, два подскока, уселись… Наступил на водителя… на ноги ему… Обругал меня… «Вам куда?» – спрашивает. Марбл Арч, а там видно будет. Проехал под ней, а там в любую сторону…
Катим по Авиньонскому мосту. Напеваю девчонке песенку. Она ей незнакома. Все пассажиры, весь автобус слушают, а мне нипочем… Пусть видят, какой я удалой молодец, да чтобы заодно эта пигалица выкинула всякий вздор из головы, мол, раз у меня закружилась голова, значит, я дохляк какой-нибудь. Какого хрена! Едем, тары-бары, то да се… Конец не близкий… Меня не собьешь. Я, значит, спрашиваю, кого она предпочитает: дядю, меня, Состена… может, еще кого из знакомых? Есть у нее дружки? Быка за рога. Ей не очень понятен вопрос… Уж очень шумно в автобусе, а глотку драть неохота… Слишком она мала еще – вот в чем загвоздка, да и ревность моя. Зря я ее мучаю! Кончится тем, что я ей наскучу. Перевожу разговор. Для начала заскочим к Стриму на Лайн-Лейн-Аппер насчет котильонов! Автобус переваливается на ухабах, а мы себе болтаем… Может, у него найдутся страусовые перья для боевых шлемов эллинов, разные там финтифлюшки для красоты. А потом – сразу к Госпелу. Кажется, вроде 124-й номер. Hundred twenty four the bus. Не меньше часа езды, и через весь квартал пешедралом! Там поставщики изделий из металла, небольших котлов, вентилей-присосок. Там же и пакля. Конечно, многого не найдется, это как дважды два. Накануне я говорил об этом Состену. Ничего, еще съездишь, лишний раз проветришься! Это он берет на себя. Девчонка тоже особо не переживала… держалась того же мнения: погулять от лавки к лавке, спорт! Во всем отчитается, раз уж снялась с места. Подумаешь, хлопоты! Ерунда какая-то! Поглядим, какое лицо будет у дядюшки! Знай швыряй деньги на ветер! У нее на все – одно зубоскальство. Все на свете – смешочки для этой нахалки! Особенно, когда мы оставались с носом, если нужная вещь исчезла из продажи. Я строил кислую рожу, и уж тут она отводила душу! По любому поводу – взрыв восторга. Если бы я строго отчитал ее, она сбежала бы, так что делать было нечего. Таскались мы от лавки к лавке и таки набрали нужного товара. Больше всего повезло нам с «Госпел и K°», почти сразу раздобыли два котла, бюретку и кузнечные мехи, а потом два мотка пеньки и все до одного длинные пруты с гайками – полный комплект! Везунчики! И за все уплачено… до пенни! Деньги были у фитюльки… Но мои косточки! Столько на себя навьючил, что приходилось делать передышку… каждые двадцать метров. Да ладно, ничего страшного – день на день не приходится. В этот раз пришлось изрядно потрудиться. Неплохой подарок полковнику, хоть перестанет меня клясть. Немало притащу добра, и коли они снова глотнут газа, у них будет полная возможность учинить новый разгром. Да и не так уж много потрачено, еще не меньше ста фунтов оставалось… ну, около того… Неплохо обернулись. Теперь предстояло заняться химической частью, покупать много придется – список был еще длинный. Курс на Сохо, к москательщикам. Всякая расхожая мелочь… зеленого, желтого, синего цвета: хлористый цинк, глиноземные белила, разные мастики, серосодержащие «гуммилаки». Но ухо держать востро! По Сохо надо ходить с оглядкой: именно здесь охотились, устраивали облавы все девки с Лестер-сквер… Мими, Малиновка, Нанон, Марго… Сфера действия их личного обаяния. Ох, заманчиво! Какой соблазн! Я понимал, что мог сгоряча наломать дров. Надо было послать Состена. Я локти себе кусал, а все же любопытство разбирало – спасу нет, так твою! До смерти захотелось повидать знакомые места, а тем более – рожи, шмотье, девок, котов… Как все это вообще выглядит теперь. Автобус себе катил, нас трясло на империале, а я вспоминал… Оксфорд, 112-й номер… Я смотрел на людской поток, на одежду… Убегающая улица, пешеходы… Шлюх видать сразу, заметны издали… Я имею в виду в то время… По нарядам, броским финтифлюшкам… В закоулках – пересменка – тары-бары, треп… Всегда по две, по три зараз… Стало быть, едем к «Националю», автобус идет валочкой-перевалочкой… Перед St. Matthew in the Field, вроде, узнал Нинетту по прозвищу Кроличий Глаз, но за все время поездки не заприметил ни одного кота, а уж я-то знал их! Что за притча? На Эдгвим- роуд тоже ни одного… на Дотт-стрит тоже, то же и на Шафтсбери… Сплошь девки. Полно блядей, и ни одного кота! Сдуреть можно! Раскидываю мозгами… Во время полицейского налета сгребают всех подряд. Вот ведь загадка, вот головоломка! Надо разобраться, в чем тут дело. Не перебили же всех поголовно! Как раз в это время проезжаем Трафальгарскую площадь. Надо бы сойти, думаю, да глянуть, как там Нельсон. Оно, конечно, неосторожно – знаться с ним все одно, что знаться с полицией – но уж коли случилась такая нужда… Вон этот шибздик… ерзает по асфальту. Художник на рабочем месте. Ораторствует над своими лубками. Поток красноречия. Издали показываю его Вирджинии… Эйфелева башня!.. Пирамиды!.. Самая высокая в мире, господа!.. Все это изображено на асфальте цветными мелками… Мне было слышно, как он треплется. Не хотелось подходить слишком близко. Я все колебался… Все-таки это было бы неосторожно. Но Вирджинии сам черт не брат – прямо сейчас подойти и потолковать, ей были непонятны мои выкрутасы, надоели мои кошки-мышки. Я напрасно тратил порох, втолковывая ей, что затеял опасную игру. Того и гляди, обругает. Ей плевать было на мои побасенки! Ее занимали лубочные рисунки, а раз я был знаком с художником… И тут меня точно толкнуло… Какой-то мужчина смотрел на нас…
– Быстро отсюда, говнюшка! Поворот кругом!
Сматываемся. По-моему, это был кто-то из местных… из Ярда. После небольшой пробежки делаем роздых. Уморился таскать этот куль. Готов побожиться, это был легавый… расхаживал перед галереей. Объясняю пигалице, чего испугался. Ох, как она обрадовалась: такое развлечение! Просит, чтобы показал еще таких. Ей хотелось бы, чтобы они торчали на каждом углу сквера, у каждой двери. За мной охотятся сыщики! Вот теперь со мной интересно… Бандитов ей тоже подавай, и не каких-нибудь, а знаменитых, и чтобы я ей показывал их в толпе. Уж я-то… с моими страхами и тайнами… верно… знаю их целую уйму! Меня она ни в грош не ставит. Ну-ка, давай, Фердинандик! Просто верхом садится. Урок мне наперед, как распускать язык с девчонкой. А эта соплячка уже рассуждает: была бы у французов такая игра – выслеживать друг друга на каждом углу – было бы, как в «Нике Картере» или в «Тайнах Нью-Йорка»!.. Нет даже намека на страх. Это я – трухач, заячий хвост. Она скоро шагала впереди, перепрыгивала с ноги на ногу, подлаживаясь к моему шагу, пристраивалась то справа, то слева, взвивалась короткая плиссированная юбчонка. Какие крепкие, мускулистые ляжки! Чертовка! Не так уж нам скучно было со всеми моими страхами. Только я в самом деле притомился – вьючная скотинка, нагруженная огромным тюком заводских железяк. Вдобавок она вынуждала меня говорить, приходилось приукрашивать, присочинять… Совсем затыркала говнюшка – то одно, то другое, без конца и края: отчего это меня так выслеживают? А сколько преступлений я совершил? Я врал напропалую, чтобы подогреть ее интерес… а иначе она сбежала бы, бросила меня
