с чем-то, что тянет его в противоположном направлении, на поверхность. Она никогда не видела ничего подобного здесь, на своей горе, и прошло две или три секунды, прежде чем девушка поняла, что происходит на ее глазах: пойманную на крючок рыбу тащат наверх, в лодку.
Когда рыба оказалась всего в метре от девушки, она уже почти перестала сопротивляться и теперь все быстрее приближалась к поверхности. Палома наконец увидела, что за тварь была перед ней, и почувствовала, как желчь подступает к горлу: это был спинорог — вполне возможно, тот самый, который ревностно защищал свою кладку.
Палома инстинктивно протянула к нему руку, надеясь ухватить леску и освободить рыбу, но до нее было довольно далеко, и спинорог проскочил мимо. До поверхности оставалось не больше метра, и, подняв голову, Палома отчетливо видела, как изнуренную борьбой рыбу вытащили на солнечный свет. Затем она исчезла в лодке Хо.
Палома ухватилась за борт своей лодки, выскочила на поверхность, выплюнула конец воздушной трубки и, задыхаясь, прокричала:
— Отпустите ее обратно! Быстрее!
Маноло посмотрел на нее, точно на сумасшедшую:
— Что такое?
— Быстро выброси ее назад! — хватая воздух ртом, повторила Палома. — Время на исходе.
Маноло посмотрел на Индио, друзья улыбнулись друг другу и покачали головами.
— У меня полно времени, — сказал Маноло.
— Но... ты...
Слова перемешались в голове Паломы. Мысли перепутались, не давая ходу одна другой. Она хотела, нет, она должна была сказать Маноло, что спинорога нужно немедля вернуть в воду, что не пройдет и минуты, как солнце покроет язвами его кожу, а через две-три минуты он задохнется, ведь он не может дышать воздухом; что он и без того уже находится в некотором шоке от борьбы и что выживет он, да и то вряд ли, только в том случае, если его немедленно отпустить в благодатную морскую воду.
Но ей удалось выдавить из себя лишь:
— Ты не понимаешь...
Маноло только улыбнулся в ответ, и Паломе вдруг стало совершенно ясно, что это она не поняла истинного положения вещей. Маноло, конечно, не собирается отпускать спинорога и считает, что тот по праву принадлежит ему. Он поймал его собственноручно и назовет вором любого, кто попытается его освободить.
Теперь, осознав это, Палома лишь смогла выговорить:
— Но зачем?
— Зачем — что?
— Он же несъедобный. Никто не ест спинорогов.
— Кошки их едят.
— Как это?
— Из него можно сделать фарш и приготовить кошачью еду. Очень питательную. — Маноло взял в руки еще дергающуюся рыбу, проскулил: — На, котик, держи, котик, — и бросил ее на дно лодки.
— Но зачем же губить такую красоту? — пролепетала Палома.
— Как зачем? Если их наловить побольше, за них что-нибудь да заплатят, — сказал Маноло и насадил на крючок очередную наживку.
Палома решила не спорить дальше, это было бы пустой тратой времени — с каждой секундой у рыбы оставалось все меньше шансов выжить.
— Брось ее назад! — прокричала она.
Маноло одарил ее ничего не выражающим взглядом.
— Ладно, — сказал он. — Ты меня убедила.
Он нагнулся и схватил спинорога за хвост. Какое-то время он с притворным вниманием изучал его, а потом сказал:
— Рыбка, похоже, заснула. Надо бы ее разбудить.
С этими словами он занес рыбу над головой и с силой ударил ею по уключине. Тушка спинорога, еще недавно пурпурно-золотая, а теперь бледно-серого и горчичного цвета, вздрогнула и безжизненно повисла.
Маноло посмотрел на ухмыляющегося Индио и произнес:
— Это не помогло. Странно!
Потом он повернулся к Паломе:
— Ты хорошо разбираешься в рыбе. Попробуй-ка сама.
С этими словами он швырнул рыбу в ее сторону.
Спинорог плюхнулся в воду рядом с девушкой, обрызгав ей лицо. Мертвое тело лежало на боку, не двигая ни плавниками, ни жабрами. Черный глаз, когда-то выражавший то страх и тревогу, то спокойствие и любопытство, теперь глядел безжизненно, как окно в пустую темную комнату.
Палома взяла мертвую рыбу в руки, чтобы ее не унесло течением. Она молчала, ведь вряд ли слова могли что-то изменить — ни то, что уже произошло, ни то, что, скорее всего, должно было еще произойти.
Она взглянула на Маноло, который насаживал наживку на крючок и заговорщически поглядывал на Индио, ища одобрения; затем перевела взгляд на Хо, который пристально смотрел на нее, но вдруг отвел глаза в сторону, притворившись, что занят узлом, затянувшимся на леске.
Палома поняла, что брат старается не выдавать смущения. Но тот был явно смущен поступком своих дружков, которых он был не в силах контролировать. Даже он не стал бы выкидывать номера вроде этого, особенно сейчас, когда он только что старался сыграть в порядочность. Но он не мог ничего поделать с Маноло, потому что в ответ тот, как водится, предложил бы ему засунуть крючок себе в нос и вытащить мозги наружу. Это пошатнуло бы созданный им образ командира, показало бы всю его суть. Ведь дружки терпели его только по двум причинам: из-за лодки (раньше-то она принадлежала Хобиму) и из-за хитрости, которая помогла им найти секретную подводную гору Паломы.
В каком-то смысле Маноло сделал Паломе одолжение. Как искусный хирург, вооруженный острым скальпелем, он, словно опухоль, удалил всю ее мягкость, доверчивость, желание быть любимой, стремление доверять другим. Подобно какому-то из пиратов древности, который подбирался к кораблям своих жертв, выставив дружественный флаг, и только в последний момент поднимал пиратское знамя, Маноло показал ей их истинное лицо.
Не говоря ни слова, Палома извлекла нож и быстро разрезала спинорога пополам, а затем на четыре части. Как только кровь закапала в воду, мелкие рыбы-старшины оказались тут как тут, суетливо ища добычу, которая должна быть поблизости.
Один за другим Палома выкинула куски рыбы в воду и наблюдала через маску, как их пожирают суетливые рыбы-старшины.
Делая это, она не испытывала никаких чувств, беспристрастно компенсируя зло, причиненное Маноло, восстанавливая естественный баланс, с жестокостью им нарушенный. Он убил животное и спокойно дал бы ему сгнить на солнце, пока мертвая плоть не обратится в пыль, — словно жизнь животного не заслуживает достойного конца. По крайней мере, она похоронит спинорога более естественным путем. Конечно, он был убит руками чудовища, но теперь он возвращается на родину, где даст пропитание остальным морским жителям, продолжая жизнь на подводной горе.
Кровь его растворилась в воде и стала частью моря; куски мяса скрылись во мгле, обглоданные суматошными мелкими рыбешками, которые на расстоянии выглядели как стая пчел. Только кости рано или поздно опустятся на дно.
Палома забралась в свою пирогу и сняла маску и ласты. Трое в соседней лодке были заняты рыбалкой и не заметили, как она попыталась высвободить киллик из-под камней на дне. Тот застрял довольно крепко, и Паломе пришлось подергать за веревку несколько раз — в одну сторону и в другую, то натягивая, то отпуская, — прежде чем киллик наконец высвободился и был поднят наверх.
Выпущенную на свободу пирогу Паломы теперь несло в сторону течением, и она тащила за собой привязанную к ней лодку Хо.
