Вимени шутовскую коронацию, для которой были специально вызваны 24 самоеда с множеством оленей, присягавшие новоявленному королю в верности.
Этот коронованный шут, сообщает мемуарист, принадлежал к Lхорошему французскому роду, но в отечестве своем испытал много превратностей и долгое время содержался в заключении в Бастилии, что отразилось на нем периодическим умопомешательством¦. Приехав в Московию, он не разумел по- русски (не говоря уже о самоедском), и сохранилось письмо, в котором монарх приказывает: LСамоедского князя, который к вам из Воронежа прислан, вели учить по-руски говорить, также и грамоте по-славянски¦. С русским, однако, Вимени освоился довольно быстро и вскоре по приказу Петра перевел комедию Ж. Б. Мольера LДрагие смеянные¦ (LLes precieuses ridicules¦). Впрочем, как замечает писатель Д. С. Мережковский в своем романе LПетр и Алексей¦, этот Lперевод сделан..., должно быть с пьяных глаз, потому что ничего нельзя понять. Бедный Мольер! В чудовищных самоедских [писаниях] ? грация пляшущего белого медведя¦. А впоследствии М. А. Булгаков в LЖизни господина де Мольера¦ назвал этот же перевод Lкорявыми строками¦.
Царь, однако, очень дорожил Вимени и, как свидетельствует Брауншвейгский резидент при русском дворе Ф. Х. Вебер, поселил самоедов из его свиты на Петровском острове близПетербурга. Тут-то и произошла стычка между шутовским королем самоедов и их натуральным вождем. Рассказывают, что вождь Lнапал на людей, приехавших осматривать остров, изгрыз им уши и лица и вообще ужасно зло и свирепо их принял¦, а когда его примерно наказали, вождь, словно подтверждая название своего народа, Lвырвал зубами кусок собственного мяса из своей руки¦. Историк XVIII века В. Н. Татищев считал, что самоеды человеческое мясо Lпрежде ели и от того имянованы¦. В этой связи понятно, что, невзирая на любые литературные огрехи, Вимени был угоден Петру как человек европейской культуры, и его назначение королем Lдикарей¦ весьма симптоматично.
Кортеж самоедов с Вимени во главе принимал участие в триумфальном шествии 19 декабря 1709 года по случаю победы над шведами в Полтавской баталии. Датский посланник Юст Юль оставил детальное описание этой процессии. LВ санях, на северных оленях и самоедом на запятках, ? пишет датчанин, ? ехал француз Вимени; за ним следовало 19 самоедских саней, запряженных парою лошадей, или тремя северными оленями. На каждых санях лежало по одному самоеду... Они были с ног до головы облечены в шкуры северных оленей мехом наружу; у каждого к поясу был прикреплен меховой куколь¦. И далее очевидец говорит об идейной подоплеке этого комического для европейского глаза действа: LЭто низкорослый, коротконогий народ с большими головами и широкими лицами, ? говорит он о самоедах и добавляет. ? Нетрудно заключить, какое производил впечатление и какой хохот возбуждал этот поезд... Но без сомнения, шведам было весьма больно, что в столь серьезную трагедию введена была такая смешная комедия?. Вместе с тем шутовской король и его свита, по замыслу царя, символизировали сумасбродство настоящего шведского короля Карла XII, который пытался осуществить несбыточное ? завоевать Россию, поделить ее на части и свергнуть Петра I с престола.
Вскоре после описываемого события француз-король самоедов ушел в мир иной. Очевидец описывает похороны, устроенные Вимени царем: LМного важных лиц, одетые поверх платья в черные плащи, провожали покойного, сидя на... самоедских санях, запряженных северными оленями с самоедом на запятках...¦.
Свято место пусто не бывает! Вместо француза Вимени следовало найти нового властителя самоедов. Писатель А. Родионов в своем романе LХивинский поход¦ вкладывает в уста Петра I следующую реплику: LШут он [Лакоста. ?
Понятно, что Петра I вовсе не интересовала национальная принадлежность начальника дикарей: Лакоста, как и его предшественник, был человеком политичным, образованным, и именно это определило выбор царя. По свидетельству современников, церемонию коронования шута царь отпраздновал в Москве с большим великолепием: на поклонение новоявленному Lкоролю¦ явились 24 самоеда, приведшие с собой целое стадо оленей.
Трудно предположить, что шутовской король действительно правил самоедами. По-видимому, он играл чисто декоративную и представительскую роль и тем самым увеселял государя. Петр Дорофеевич, этот шут, изощренный в политесе, щеголял теперь своим самоедским одеянием. В таком виде он принимал участие в многочисленных маскарадах. За исправную шутовскую службу царь подарил Лакосте остров Соммерс, что в Финском заливе. Петр не расставался с ним и часто брал с собой в многочисленные поездки: в составленном А. Д. Меншиковым списке лиц, сопровождавших императора, значится и наш шут, и ему приказано приготовить трех лошадей.
И при императрице Анне Иоанновне Лакоста продолжал оставаться придворным шутом. В новых условиях он, однако, был вынужден мимикрировать. Дело в том, что в подборе шутов и шутих для двора императрицы обнаружилось смешение варварского, низменного и галантного, изысканного. Если при Петре I шутам поручалось высмеивать предрассудки, невежество, глупость (они подчас обнажали тайные пороки придворной камарильи), то при Анне шуты были просто бесправными забавниками, которым запрещалось кого-либо критиковать или касаться политики. Теперь вся шутовская кувыр-коллегия подчеркивала царственный сан своей хозяйки ? ведь забавники выискивались теперь все больше из титулованных фамилий (князь М. А. Голицын, князь Н. Ф. Волконский, граф А. П. Апраксин), а также из иностранцев (Педрилло).
Остроты шутов отличались редким цинизмом и скабрезностью. Монархиня забавлялась, когда забавники, рассевшись на лукошках с куриными яйцами, начинали по очереди громко кукарекать. Ей были любы самые отчаянные выходки придворных дураков и дур ? чехарда, идиотские гримасы, побоища. LОбыкновенно шуты сии, ? писал мемуарист, ? сначала представлялись ссорящимися, потому приступали к брани; наконец, желая лучше увеселить зрителей, порядочным образом дрались между собой. Государыня и весь двор, утешаясь сим зрелищем, умирали со смеху¦.
Чаша сия не миновала и Лакосту: писатель Валентин Пикуль в своем романе-хронике LСлово и дело¦ живописует нешуточную баталию шутов с участием Петра Дорофеевича. Впрочем, еврейский шут Петра I выделялся на фоне других забавников Анны Иоанновны: как отмечал ученый швед Карл Берк в своих LПутевых заметках о России¦, среди всех шутов монархини Lтолько один Лакоста ? человек умный¦. Петр Дорофеевич, надо думать, весьма потрафлял императрице ? недаром был награжден специальным шутовским орденом Св. Бенедетто, напоминавшим своим миниатюрным крестом на красной ленте орден Св. Александра Невского. Орден сей Lбыл покрыт красной эмалью с маленьким отшлифованными драгоценными камнями вокруг¦.
Иной историко-культурный смысл обрела и вся история с самоедским королем. В отличие от Петра I, при котором национальные костюмы служили мишенью пародии и сатиры, для Анны с ее любовью к фольклору они имели самостоятельную ценность. Ведь это под ее патронажем учеными Петербургской Академии наук был осуществлен целый ряд научно-этнографических экспедиций в отдаленнейшие уголки России. Очевиден и интерес императрицы к северным народам. Она не только подтвердила за Лакостой титул самоедского короля, но и указом от 22 июля 1731 года обязала Архангельского губернатора Lчтоб человек десять самояди сыскать и с ними по одним саням с парою оленей, да особливо одни сани зделать против их обыкновения болши и к ним шесть оленей... И вести их, доволствуя, а не озлобляя, чтоб они охотнея ехали и за оленми смотрели¦. Известно, что в октябре 1731 года самоеды приехали в Москву.
