— Непросто растить детей...
— Особенно когда в кармане ни черта. Особенно когда пространства нет, понимаешь. Чтобы подумать. Я всегда считал, что во мне есть что-то большее, чем просто крутить баранку. Мой отец был гением. А я не смог себя найти. В Турсо — здесь ничего нет. И жена... Она, ну вроде как не въезжает...
— Не понимает?
— Точно.
— А в Пуле лучше? Ты сюда специально приехал?
— Да нет. Поболтался по стране немного. Я имею в виду, я в тот год собирался до Гластонбери добраться, а потом вроде как просто продолжил двигаться дальше. Я, ну, оказался в Пуле, потому что пособие...
— Легче получить?
— Ага.
Они уже достаточно углубились в горы, и появились облака. Справа — Монадлиатские горы, слева — Грампианские. Ущелье было где-то в милю шириной. За грубым летним пастбищем горы занимались тем, что удавалось им лучше всего — возвышались. Или накипь лесов, или абразивная архитектура щебня. Все выше и выше, пока неясные пики не касались массива облаков, спустившихся сверху. Билл заметил, что бензина почти не осталось. Придется заехать в Авимор.
— Мне придется заехать в Авимор, — сказал он Марку, мурлыкавшему себе под нос, подпевая музыке. — Но останавливаться не будем. Возьмем по паре сандвичей и поедем дальше. Ты ел?
Парень ехал автостопом. Было очевидно, что все свои деньги он спустил на попойку вчерашней ночью. Для Билла это была возможность закрепить свое влияние. Накормить его.
— Не, не надо... Я в порядке. — Лицо его от этого предложения вытянулось.
Билл ничего не сказал — он искал указатели. Через какое-то время на дороге перед ними появился один — миля до поворота. Дорожный знак, как и большинство в этой части Хайлендса, показывал отходящую в сторону ветку, которая пронзала свой пункт назначения, а затем снова вливалась в дорогу. Билл подумал, что это очень похоже на жизнь; пытаешься на время вырваться, но все всегда возвращается к безжалостно линейной последовательности, со смертью в конце. Билл хотел было поделиться этой мыслью с Марком, но потом передумал. А потом все равно поделился.
Марк какое-то время раздумывал, затем экстраполировал на себя:
— Да, чувствую, что вот до сегодняшнего момента я так и жил. Я не делал, что должен был, а просто отмерял время.
— Точно.
— Что?
— Точно.
— Что?
— Ничего.
Они сидели в тишине, пока Билл вел машину по окраине Авимора. Город выглядел грязно, даже несмотря на недавние вливания денег. Большинство зданий в стиле шале, с крутыми скатными крышами почти до самой земли. Но сделанные из синтетических материалов: цемент и алюминий, асбест и плексиглас. Каждая поверхность пучилась; каждая грань была в складках и морщинах. «Жопа мира», — сказал Билл. Заметив довольно-таки большую заправку «Тексако», пристроившуюся у обочины, Билл лениво повернул руль налево, и машина вползла во внутренний дворик перед станцией. Он подъехал к бензопомпам и выскочил из машины, с ключом от бензобака в одной руке и с десяткой в другой, прежде чем Марк смог сориентироваться. Воздух резко заключил его в свои объятия. Билл все еще пульсировал в ритме дороги. Окружающий мир представал искаженным. Ощущение, как после киносеанса, когда выходишь в неуместно яркий вечер.
— Я пока бак заправлю — можешь пойти взять нам три-четыре этих убогих сандвича — с тунцом, или цыпленком, или с чем там есть... И попить чего-нибудь, колы, «айрн брю» — хорошо? И сигарет еще. «Регал» легкие, о’кей?
Марк побрел к магазину. Билл подумал, что, если даст ему достаточно, тот спросит его о себе. Он должен проявить хоть какой-то интерес к своему благодетелю. Биллу этого хотелось. Ему не нравилась собственная антипатия к парню, не нравилось, как она комом свернулась у него в кишках — желчным, водянистым комом. Если бы только Марк попросил его рассказать о себе, расследование можно было бы прекратить. Они могли бы нормально поболтать — вместо этого беспрестанного допроса. Через какое-то время наступила бы тишина — не интимная, но и не отчужденная. Потом он бы высадил парня на перекрестке, милях в десяти от Глазго. Они бы расстались и забыли друг о друге.
Билл судорожно сжимал рукоять заправочного пистолета, пока заправщик не нажал мигающую кнопку на своем пульте и бензин не начал булькать. Возможно, Марк уже сделал ноги — в магазине его видно не было. Для парня это было бы вполне разумным решением: его угостили виски и травой, подвезли, дали десятку — почему бы и не свалить, пока все хорошо? Затем Марк появился из-за здания - оттуда, где располагались туалеты, и Билл позволил себе роскошь легкого стыда, поняв, что недооценил человека.
В машине, пока они выезжали обратно на дорогу, Марк боролся с ремнем безопасности.
— Тунца не было, но я взял с беконом, цыпленком и кукурузой... и... с копченой ветчиной. — Он продемонстрировал Биллу упакованные в пластик кирпичики сандвичей, словно собирался провести с ними какой- то визуально-пространственный тест.
— Колу взял?
— Ага. — Марк передал бутылку Биллу, предусмотрительно открыв ее.
Билл пил колу, постукивая пальцами по рулю. Они проползли мимо мутировавших блоков туристических коттеджей, затем мимо ряда магазинов, затем снова выбрались за черту города. Билл не сказал ни слова, пока они не выехали на А9, направляясь на юг. Тогда он вздохнул, разогнал машину до восьмидесяти пяти, обогнал караван финских трейлеров, взбирающихся по уклону, и сказал:
— И как, в этот раз много времени с детьми провел?
— Знаешь... — Марк боролся с упорным куском ветчины; перетягивание хряща между губами из хлеба и губами из плоти. — Знаешь... — Билл решил проигнорировать этот процесс. — Сложно это все. Мне их некуда сводить, а у нее дома тусоваться тоже радости никакой — как и ей. Я с ними пару раз в парк ходил... и чаю попить.
То ли облака опускались ниже, то ли дорога все еще поднималась — из темных ущелий вниз падали бурлящие комки пара, скользя в паре сотен футов над дорогой. Билл включил фары на полную мощность.
— И давно ты там не был до этого?
— Ни разу. — Марк позволил словам выскочить из жующего рта, а затем скривился: — Черт, чего это я?
— Что такое?
— Я обычно не такой трепливый.
— Правда?
— Ну да, вроде как... Знаешь, я всегда был чуток хулиганистый...
— Я догадался.
— Но так, ничего серьезного. Мелочевка — ну, соврал при получении пособия, помухлевал пару раз с чеками и кредитками. Так что я всегда был способен... ну, знаешь...
Знаешь, знаешь, знаешь? Что этот парень думал о Билле? Что он всезнающ? Это слово превратилось в унылую коронную фразу Марка, умоляющую задать вопрос, ответ на который подразумевала. Чем больше «знаешь» заполняло салон машины, тем больше Билл чувствовал, что он и вправду знает — и удерживается от правды:
— Врать?
— Ну да, вроде бы. Есть способ... — Он ухмыльнулся. — Почти целый метод. Как собеседование на работе...
— Собеседование?
— Ага. Если работа тебе не нужна, собеседование обычно проходит хорошо. С враньем то же самое. Люди всегда пытаются сделать так, чтобы им поверили, — а этого делать нельзя. Нужно не напрягаться,
