собой в сновидении» и представлением образа «Я с компанией» (r=0.5 р<0,06), т. е. эти показатели связаны, чем чаще мы осознаем себя самим собой в сновидении, тем чаще наше Я объединяет вокруг себя группу. Как нам кажется, представление себя во сне в виде множественной личности («Я с компанией») определяет дивергентную направленность чувств. И в этом глубинная суть дивергентного чувствования: на каком-то очень глубоком, неосознаваемом уровне человек может расширять свое Я, включая в пространство своей личности других людей и ощущать их частью самого себя.
Эмоции и чувства при трансперсональном взаимодействии.
В наших экспериментах выявились два резко отличающихся переживания, которые мы сочли бы архетипичными, принадлежащими коллективному бессознательному (т. е. оба присущи человеческой психике, но в некоторых случаях какой-то один может получить неожиданное развитие, в других случаях оба присутствуют лишь потенциально).
Испытуемые, не создающие в своем воображении взаимодействующих с ними Других, часто отмечали у себя негативные эмоции по поводу задания. Некоторые просто не желали участвовать в фантазиях партнеров («мало ли чего они навоображают») и поэтому не воображали их сами, другие полагали, что методика развивает их телепатические способности и не хотели «подыгрывать» («а вдруг они научатся делать это лучше»), третьи испытывали страх за свою психическую целостность и т. д. Архетип, лежащий в основе конвергентной направленности чувствования – «целостность психического Я». Именно о желании сохранить целостность своего психического Я говорили испытуемые, не воображающие Других в своих мысленных путешествиях по призрачному пейзажу. Это весьма глубокое чувство, большинство наших испытуемых с трудом выражали его, чаще всего через отождествление виртуальной реальности фантазий с собственной телесной оболочкой («просто стало противно, что кто-то вторгнется в мой мир, словно в меня влезет»). Можно предположить, что у людей, наряду с чувством телесной целостности (ощущаемой схемой тела) [13], существует и аналогичное чувство в психическом плане. А поскольку некоторые люди тяжело переживают нарушения целостности телесной оболочки, даже такой незначительной, как порез или дырка в зубе («во мне дырка»), то вполне естественно, что люди могут испытывать такие же неприятные чувства при попытке нарушить их психическую целостность: систему их убеждений, установок, намерений и желаний, мыслей и эмоций. А конструирование Другого человека, с его чувствами и идеями, внутри своей психической реальности неминуемо приведет к нарушению целостности Я, а тем более, если конструируемый Другой, связан в свою очередь с кем-то Третьим.
Феномен сохранения «целостности психического Я» наблюдался и в рамках классической экзистенциальной психологии; Л.Бинсвангер описал его, как «узкий миро-проект», построенный вокруг потребности человека в целостности. Как и в наших экспериментах потребность в психологической целостности пациенты выражали по аналогии с целостностью телесной. Л.Бинсвангер описывает переживания своей пациентки: «Любое разрушение целого – разрыв, пролом, разделение – вызывало высокую тревогу. Однажды она почувствовала дурноту, когда отвалился каблук ее туфли. Сепарация от матери также побудила тревогу, поскольку разрушила непрерывность отношений. Держаться за мать значило держаться за мир; ее потеря означала падение в устрашающую бездну Ничто» [по 31, с 270].
Испытуемые, легко взаимодействующие между собой, испытывали совсем другие чувства и к эксперименту вообще, и к участникам взаимодействия. Прежде всего – им нравилось взаимодействовать, более того, они считали, что таким образом они общаются на глубоком сущностном уровне (общение душ), проникают в иное измерение реальности (мне интересно, что там дальше), развивают новые способности и возможности своего Я, участвуют в увлекательном научном исследовании и т. д. Их переживание, которое мы определили как дивергентное, – архетип Братства; оно не менее глубинно, чем требование «целостности Я» – это желание Братства, желание ощутить себя не единственным в мире. Подобные чувства могут быть очень и очень сильными. Согласно исследованию М.И. Воловиковой и А.В.Шустова, «именно преодоление на некоторое время отчужденности, вообще свойственной человеку (или даже иллюзии такого преодоления) и оставляет самый глубокий след в душе подростка, почувствовавшего на некоторое время, что он не один» [11, с.253].
Согласно нашему предположению, такое взаимодействие происходит на уровне экзистенциального чувствования, в качестве одной из дивергентных характеристик которого можно считать тенденцию включать Других в свою психическую реальность. Индивидуум, открытый Миру чувствующих Других, способен воспроизводить их Я внутри своей психики достаточно близко к оригиналу (реалистичные ожидания отношений от других приводят к совпадению фантазий), или же, возможно, он и на самом деле открывается для восприятия исходящих от них переживаний.
В наших опытах по изучению трансперсональных взаимодействий участвовало около 120 человек. Следует отметить, что явно конвергентную или явно дивергентную направленность чувствования демонстрировали около 10–15 % испытуемых. Основное большинство не испытывало ни особо отрицательных эмоций к эксперименту, ни положительных; по требованию экспериментатора они воображали взаимодействующих с ними других, без такового требования – пустой пейзаж; в парных экспериментах у них иногда встречались единичные совпадения, иногда не встречались.
Внутренняя речь и чувствование
Эмпирическая часть второго нашего исследования более подробно представлена в [6], где было выделено шесть форм внутренней речи, которые можно объединить в три основные группы: монологичная речь, различные формы диалога (разговор с другим, рассказ другому и т. д.) и формы сложного диалога (представление себя глазами Другого, рассказывающего об этом кому-то Третьему). Рассмотрим подробнее переживания человека, выражающиеся в его мыслях при монологе, диалоге и сложном диалоге.
Монолог. Психологические состояния, связанные с доминированием во внутренней речи местоимения Я (монологичное мышление) являются самыми распространенными и связаны с самовыражением Эго [7]. Размышляющий субъект сосредоточен «на себе любимом»: увеличен объем «хвальбы самого себя», снижено количество самокритичных предложений [6]; размышления относятся преимущественно к настоящему времени [7].
Конвергентное чувствование. В контексте нашего исследования, очевидно, наиболее сходящейся формой чувствования (конвергентной) являются эмоции, сопровождающие монолог, поскольку все мысли индивидуума сводятся к его собственной персоне. Возможно, такое чувствование описано З.Фрейдом как своеобразная форма нарциссизма, при котором индивид в принципе не способен полюбить кого бы то ни было, кроме самого себя, поскольку не способен ни к идентификации с Другим (конструированию его психологических свойств и особенностей внутри своей психики) [30], не способен он также и к эмпатии, т. е. вхождению во внутренний мир другого человека. Выхода за пределы Я здесь не происходит.
Диалог. Все формы внутренней речи, в которых употребляется местоимение Ты (по отношению к Другому или самому Себе), можно считать в большей или меньшей степени диалогами. По данным нашего исследования [6], употребление в речи местоимения Ты тесно связано с общим уровнем рефлексии человека, развитием внутреннего диалога и степенью его самокритичности: при этом значительная часть нашей мысленной критики проходит через местоимение Ты или оно подразумевается; индивидуумы, не употребляющие местоимение Ты часто вообще «не критикуют себя мысленно» [6]. Большинство исследователей [1, 9, 18] также полагают, что мышление в форме диалога более сложное и оно развивается с возрастом из простого монологичного мышления и свойственно для интеллектуальных и творческих форм активности. По содержанию внутренние диалоги различны, но одна из частых форм – это спор.
Диалог связывают с чувством эмпатии [29]. Эмпатия, по К. Роджеру предполагает эмпатическое приятие личности Другого, чувствительность к «меняющимся переживаниям другого – к страху, или к гневу, или растроганности, или стеснению, одним словом, ко всему, что испытывает он или она» [23, с 149]. И, наконец, «в психологическом контексте любовь является вершиной диалога» [29, с. 136]). Однако в описании в описании эмпатии у гуманистических психологом всегда чувствуется огромное Но …. Эмпатия – прекрасна, но … до некоторых пределов. Во всех без исключения эмпатичных теориях и практиках (в т. ч. в отношениях реальной любви – теория «парадокса страсти») всегда существует большое «Но», которое можно назвать страхом перед превращением эмпатии в идентификацию или задачей удержания
