В Ла-Бреа, посмотрев первый рабочий материал, Берт и Стив были разочарованы. «Мы поняли, что ошиблись с жанром, не стоило поручать Питеру съёмки каперского фильма с его непременными грабежами, погонями и убийствами. Картина выходила слишком мрачная, унылая и безрадостная», — вспоминает Блонер. Руководство также не могло не заметить отсутствия мастер-кадров — продолжительных общих планов, которые затем делятся на ряд средних и крупных. Берт беспокоился, что материал будет трудно монтировать и попросил Рэфелсона дать заключение. Тот посмотрел и сказал: «Парень знает, что делает, монтаж пойдёт, как по маслу, и не носи мне больше это хозяйство». Выходило, что Питер параллельно съёмкам прокручивал в голове и будущий монтаж.
Все участники съёмочной группы, включая актёров, жили в «Рамада-Инп», убогом мотеле, холл которого напоминал интерьеры фильма «Лучший маленький бордель в Техасе». Пол был устлан ковром цвета крови, а перила лестницы выкрашены золотой краской. Питер и Полли занимали двухкомнатный «люкс» на втором этаже. В самый разгар съёмок Питер осознал, что влюбился в Сибилл по-настоящему, и как-то сказал ей: «Даже не знаю, кто меня больше привлекает — твой персонаж или ты». Она порвала с Джеффом Бриджесом, с которым неплохо коротала время между съёмками. Роман был в самом расцвете. Питер стал возвращаться домой всё позже и позже. А однажды вообще не пришёл ночевать в номер. Теперь Полли поняла, что глупо гнать от себя дурные мысли, надеясь, что отношения Питера и Сибилл чисто платонические. Она закатила истерику. Он просил прощения, говорил, что ничего не может с собой поделать, что никогда не искал встреч на стороне, а тут его словно наваждение нашло. Питер оправдывался, мол, почувствовал, что стареет, а с Сибилл снова помолодел. «Мы думали, что с окончанием картины всё пройдёт», — замечает Питер. Полли тоже пыталась смотреть на ситуацию его глазами, но только бесилась ещё больше. Однажды он произнёс:
— «Не знаю, нужна ли мне вообще жена и дети?
— Да-а-а, хорошо, нечего сказать, — ответила Полли. — Но мы же — есть. Вот они — мы, здесь и живые. Куда нам прикажешь деваться? Может, убьёшь нас?».
Она переселилась в другую спальню — не хотела лежать и считать минуты до его возвращения. Супругам удавалось отделять свои личные чувства и переживания от работы. Утром они вместе приезжали на съёмочную площадку, обсуждали план на день, декорации, как будто разлада и не было. А вечером она возвращалась в свою комнату одна. «Мерзко и отвратительно это было, — вспоминает Полли, — хуже быть не может. Перебранки становились всё ожесточённей, а он орал: «Не нравится, уезжай домой!» Домой? А зачем? Думать, как ты тут трахаешься с Сибилл? Этот фильм принадлежит мне точно так же как и тебе. Для тебя люди — это лишь персонажи на киноплёнке. Откуда тебе знать, что такое горечь утраты в реальной жизни, а не в картинке на экране. Когда-нибудь, возможно, поймёшь».
Однажды Полли и Питер в арендованном «Форде» летели по прямому, как стрела, шоссе между Арчер-Сити и Уичита-Фоллс. За рулём сидела Полли. Опять она была в истерике, кричала, что без него и сама жить не хочет. Неожиданно на скорости более 120 километров она свернула в сторону и помчалась по свежевспаханному полю. «Вме-с-те ра-зо-бьём-ся», — кричала она в такт подпрыгивающей на бороздах машине. Так продолжалось до тех пор, пока не открылся капот и машина, куда-то уткнувшись, не замерла, окутанная плотной завесой красной пыли. Рассмеялись оба.
Правда, совсем скоро стало не до смеха. Ближе к концу работы брак Питера и Полли напоминал не подлежащий восстановлению автомобиль, попавший в дорожно-транспортное происшествие, снятое замедленной киносъёмкой. Друзья в ужасе переглядывались. «Казалось, была такая чудная пара, — вспоминает Блонер, — а теперь приходилось наблюдать за тем, как славная амёба делится на две части». Рассказывает Богданович: «Чувство вины было непередаваемое. Мои родители всегда жили вместе, так что сама мысль о разводе была для меня абсолютно чуждой. Мне очень жаль, что это произошло именно с Полли. Она страдала, дети страдали. Дети страдали, потому что страдала Полли. Мне очень жаль, что я принёс ей столько боли, а главное — детям. Но я никогда и ни к кому не испытывал такого чувства, как к Сибилл. Наверное, это тот самый случай, когда жизнь течёт сама собой, а ты не в силах ничего изменить. И я не жалею о том, что сделал, потому что это была не киношная интрижка, а настоящее чувство».
Осенью 1970 года, как раз накануне отъезда Богдановича на натурные съёмки, в прокат вышли «Пять лёгких пьес», ознаменовав начало кампании восторженных рецензий критики и более чем приличных кассовых сборов. Картина получила награду кинокритиков Нью-Йорка как лучший фильм. Рэфелсон был отмечен ими как лучший режиссёр, Карен Блэк — как лучшая актриса второго плана. И Николсон не обманул ожидания, подтвердив свой успех в «Беспечном ездоке». Уже как обычно Берт поделил прибыль со всеми участниками проекта, выслав чеки с четырёхзначными суммами даже тем актёрам, кому вознаграждение выплачивалось за каждый день пребывания на площадке. В Голливуде, кроме него, так не поступал никто. Картина стала вторым триумфом компании «Би-Би-Эс» подряд. Чего нельзя было сказать об отношениях Берта со своей женой Джуди. На протяжении зимы они всё больше и больше отдалялись друг от друга. Джуди никак не могла стать своей в той среде новых сексуальных нравов, которые никак не укладывались в привитые ей с детства представления.
По правде говоря, в любом случае Берт вряд ли мог исключить её из числа обитателей своего обильно цветущего сада сексуальных отношений в стиле Руссо. Но он считал, что она ведёт себя излишне чопорно, как собственница. Он подстрекал её к связям на стороне, ставя лишь одно условие — обо всём рассказывать ему. Берт предполагал, что подобное возможно и без его «напутствий», но, чтобы гарантировать её возвращение, а заодно обрести определённый контроль над ней и партнёрами, он старался устроить, чтобы ими были его друзья. По словам одного из них, Берт сказал ему: «Знаешь, а ты нравишься моей жене. Я тут собираюсь отъехать из города, не сходил бы ты с ней пообедать?». Был и другой случай подобного поощрения на контакт. Мужчина понять не мог, что к чему, чувствуя себя героем из «Опасных связей» в обстановке 70-х годов XX века. В некоторой степени здесь проявлялась сентиментальность Берта — он хотел, чтобы те, кого любил он, любили и друг друга, спали в одной постели. Возможно, свою роль в пансексуальности играли и «наркотики любви» — «кислота» и метилдиамфетамин (МДА).
В обстановке, когда все «шестидесятники» Америки были убеждены в том, что живут в мире ложных представлений и повального лицемерия, Джэглом придумал новую затею — «прав-доизлияние». Он, Берт и Джуди рассаживались по сторонам бассейна Берта, затягивались косячками и начинали допрос: «Что ты чувствуешь? Любим ли мы друг друга? Хотим ли мы спать с кем-нибудь, кроме присутствующих?» В конце концов, Берт рассказал Джуди о всех своих контактах. Стоит заметить, что подобный откровенный обмен мнениями был в то время вполне обычной практикой. Гораздо хуже, по мнению Джуди, был факт продолжительных отношений Берта с Тони Стерном. Тем более, что, как оказалось, об этом знали все в их кругу, кроме неё. Несколько раз к ним присоединялись Джэглом и Блонер.
8 февраля 1971 года, после жуткой ссоры, Джуди выставила Берта вон. Потрясённый, Берт нашёл приют в холостяцкой берлоге Джэглома на Голливудских холмах. Берт думал, что жена позвонит, но она не позвонила. Он не мог в это поверить. «Любой, кто может, но не хочет быть со мной — ненормальный человек», — говорил он Джэглому. Наконец, после бесконечных душеизлияний и самокопания Берта, часа в четыре утра, Джэглом задремал. Пару часов спустя он проснулся — дом ходил ходуном. Спросонья Джэглом решил, что Шнайдер, переживая размолвку с женой, с горя решил снести его дом до основания. На самом деле произошло землетрясение. Джэглом бросился в комнату Берта — кровать была пуста. Берт же решил, что не хорошо, если дети увидят, что он не ночевал дома, и к утру вернулся. Супруги решили провести лето раздельно. Больше вместе они никогда не были.
Берт снял дом в Бенедикт-Каньоне над отелем «Беверли-Хиллз». Наверное, именно в таком мог жить Дин Мартин. Это был одноэтажный особняк без чёткой планировки, с обязательным столом для пула, деревянными полами, ковром с расцветкой под зебру, диванами из ткани под замшу и чёрно-жёлтыми обоями с абстрактным рисунком в спальне. Метрах в двухстах от дома, через неглубокую лощину, располагалось поместье Барриморов, где жил Кэлли, и откуда из башенки под названием «Птичий дворик» Кэндис Берген могла взирать на нынешнее жилище Берта. Кэндис и Берт были едва знакомы, но Джэглом, друживший с обоими, исполняя роль Купидона, убеждал их, что они рождены друг для друга.
Берген была создана для подобных отношений. Как и Шеперд, она была успешной моделью, но ждала от жизни большего. Её не удовлетворяло признание «хорошенькой мордашки», фотографа-любителя и журналистки. Берген искренне поддерживала антивоенное движение в стране и стеснялась дружбы
