оказался занят на другой картине и у Питера появилось «окно». Так однажды Богданович оказался в офисе Кэлли, который поинтересовался, что режиссёр хочет снимать:
— Что-нибудь вроде эксцентрической комедии, — ответил Питер смущённо.
— Что же, занимайся.
— Нечто в стиле «Воспитания Бэби». Будет правильный профессор и сумасбродная девчонка, немного не в себе.
— Хорошо, хорошо, занимайся.
— Что, вот просто так взять и начинать?
— Да.
Питер вышел от Кэлли, почёсывая затылок: «Значит, не так уж это трудно, работать в Голливуде».
Кэлли согласился, что как режиссёр Богданович получит за свою эксцентрическую комедию 125 тысяч плюс 8% от чистой прибыли. На главную мужскую роль Питер пригласил Райана О’Нила, на тот период — друга Стрейзанд. Картина называлась «Что нового, док?».
Ступив на родную американскую землю, Хоппер объявил о помолвке с Мишель Филлипс. Деннис, конечно, жениться не собирался, но, как он объяснял своим друзьям, «Мишель иначе на отношения не соглашалась». Вот как рассказывает об этом один из его друзей: «Деннис влюбляется в каждую девчонку, что оказывается перед ним. Просто Мишель об этом тогда ещё не знала». Свадьбу сыграли аккурат на Хэллоуин. Возможно, именно поэтому брак продержался не больше недели. Джон Филлипс окрестил замужество дочери «Шестидневной войной». Мишель, которую теперь все знали не иначе, как «Святая Хоппер», рассказала отцу, как муж запугивал её и дочку Чинну, стреляя из пистолета прямо в доме, приковывал наручниками, чтобы она не сбежала, потому что видел в ней ведьму. Хоппер бил Мишель, как поступал и с Брук. «Да, разок было», — не отрицает и сам режиссёр. Проснувшись однажды утром, муж обнаружил, что жены нет дома. Мишель позже поведала отцу, как он помчался за ней в аэропорт — поняв, что опоздал, Хоппер выехал на пикапе на рулёжку, пытаясь помешать взлёту самолёта. Мишель позвонила ему и услышала в трубке: «Я люблю тебя, ты мне нужна». В ответ Мишель предложила Хопперу покончить жизнь самоубийством.
Процесс монтажа «Последнего кино» ничем не отличался от истории с «Беспечным ездоком». «Деннис без устали крутил материал для каждого хиппи, который проходил через Таос, — вспоминает Тэнен. — А они лишь науськивали его: «Добавь ещё, добавь материала». Каждый раз, приезжая к нему, я понимал, что лента становилась на 20 минут длиннее, разрастаясь, как раковая опухоль». На помощь призвали Рэфелсона. Вот его замечание: «Деннис не просыхал. Первые дня два вообще был никакой, вёл себя отвратительно, агрессивно, как помешанный». Рассказывают, что Хоппер пригласил к себе Алехандро Джодоровского (картина «Эль Топо»). Когда, наконец, было подготовлено нечто, что можно было посмотреть, — начало, середина и финал, Джодоровский вынес вердикт: Хоппер не оправдал ожиданий и сделал самый заурядный голливудский фильм в соответствии со всеми традиционными канонами. Хоппер был уязвлён в самое сердце. Он порвал плёнку на кусочки, выцарапывая даже звуковую дорожку. Правда, Хоппер опровергает это: «Никто на меня не оказывал влияния или давления. Слишком я был упрям для этого, настоящий диктатор-догматик. Отнять и перемонтировать — это да, могли, а повлиять — кишка тонка».
Тем временем на «Юнивёрсал» Тэнен места себе не находил, ждал и кусал ногти — на кону стояло его будущее на студии. Картина «Последнее кино» рассматривалась как флагман предприятия, отчего и суеты было много. «То и дело ко мне прибегали монтажёры, жаловались, что материал не поступил, что не с чем работать, что пропали целые эпизоды картины», — замечает Тэнен. О том, как Хоппер делал этот фильм, впору было снимать другой, как метко окрестил его Тэнен «Фильм о том, как не получился фильм». «Нажим «Юнивёрсал» стал для меня кошмаром, — продолжает Тэнен. — Даже когда дела шли успешно, с Вассерманом было не легко. А с картиной Хоппера было всё из ряда вон плохо, значит, и у всей компании — плохо». Тэнен решил ещё раз навестить режиссёра. Параллельно со съёмками Кит Карсон и Ларри Шиллер снимали документальную зарисовку о режиссёре под названием «Американский мечтатель». Они уговорили Хоппера пройтись голым по центру Лос-Аламоса, мол, «камеру побаловать», а в обмен на согласие обещали собрать в его доме 50 красавиц для «сеанса расширения сознания».
Именно в кульминационный момент этого «сеанса» из лимузина вышел Тэнен. «Я специально надел фирменный костюм компании «Эм-Си-Эй», чтобы придать разговору официальный, деловой характер. Вошёл и оказался в центре гигантской оргии в самый её разгар. Не знаю, сколько там было пароду, но что очень много, это точно. Всё вокруг заполонили снующие туда-сюда бесчисленные ягодицы и груди». Снимал это действо на камеру Шиллер, неопрятный молодой человек с грязной чёрной шевелюрой, явно страдавший ожирением. «Я подошёл к Деннису и сказал: «Давай поговорим, — продолжает Тэнен. — Деннис на меня не реагировал, он был «далеко». Краем глаза я заметил, что оператор направил камеру в нашу сторону и обратился к оператору: «Прошу не снимать». Он не услышал. Я повторил. Когда он продолжил съёмку и после третьего предупреждения, я вырвал у него камеру и вышвырнул в окно. Затем взял его за грудки и сказал: «Убью тебя, подонок!». Тут Деннис очнулся и попросил: «Дайте мне камеру, я должен это заснять». Всё это время, словно ничего и не происходило, по дому продолжали бродить голые тела. Про себя я подумал: «Как бы мне получше закончить с кино?». Правда, фильм Хоппера и без того выбрасывал меня из бизнеса».
Хоппер для всех продолжал оставаться знаменитостью. 19 июня 1970 года журнал «Лайф» вышел с его портретом на обложке. Атмосфера ожидания выхода «Последнего кино» накалилась до предела. Но пока, кроме Тэнена, никто ни о чём не догадывался. Он организовал предварительный просмотр на самом верху «Чёрной башни», там, где обитало руководство «Юнивёрсал». Мёртвая тишина встретила окончание показа. Оба начальника лишились дара речи. И в этот момент, отчётливо и громко, как гром среди ясного неба, они услышали слова киномеханика: «Хорошее название придумали, прямо в точку. Этот парень больше ничего не снимет». Продолжает вспоминать Тэнен: «Это был не провал, это была катастрофа. Землетрясение силой в 9 баллов. И ничем не помочь. Ни монтажом, ни съёмками. Таков уж был исходный материал — исправить его было невозможно».
Компания решила без лишнего шума провести тестовые показы в университетских городках, где можно было ожидать появление зрителя. Хотя вряд ли у такой работы вообще мог быть свой зритель. В Айове картину показывали в окрестностях Университета штата на утреннем, 9-ти часовом сеансе. «Я всё прикидывал, что может ожидать нас в такую рань, сколько людей проснётся и придёт кинотеатр, — вспоминает Тэнен. — Перед посадкой самолёта Деннис спустил в унитаз весь запас наркотиков». Тэнен опасался, что у кинотеатра их встретит толпа сельчан, но к своему удовольствию заметил только фанатов контркультуры и вздохнул с облегчением. Фильм закончился. Хоппер пошёл к зрителям. «Публика бесновалась, в него летело, всё что было под рукой, молодёжь вопила и улюлюкала, кричали: «Дерьмо, на мыло …» Настораживало, что это была не просто враждебность, не оставляло нехорошее предчувствие, что может произойти нечто, как в фильме «Неожиданно прошлым летом». Я решил, что пора забирать Денниса и сматывать удочки. В фойе у старомодного автомата с кукурузой сидела миловидная девушка лет восемнадцати, сущий ангел, чудо Среднего Запада. «Чудо» посмотрело на нас и обратилось к Деннису:
— Господин Хоппер?
Посмотрев ей в глаза, я молил бога только о том, как нам побыстрее оказаться в машине.
— Да, моя дорогая, — обрадовался Деннис. — — Можно на пару слов. Это ваш фильм?
— Да, мой, — проворковал режиссёр ангельским голосом. В ответ девица, не задумываясь, с метра впаяла свой кулачок ему прямо в нос. Кровь забила фонтаном, а «чудо» завопило:
— Ты, грязная свинья и подлый женоненавистник!
Я взял Денниса в охапку и потащил к выходу, походя приговаривая: «Сейчас они нас скушают, так нас и видели. Ещё и пальчики оближут!». Из аэропорта я позвонил Вассерману, который просил сразу сообщить о результатах эксперимента. Входя в телефонную будку, я попрощался с жизнью. Вассерман поднял трубку:
— Как всё прошло?
— Придётся кое-что подправить, — ответил я, наблюдая, как рядом за стеклом Деннис, весь в крови, держится за свой разбитый нос».
