Сол Зентц. Эшби собирался ставить «Кто-то пролетел над гнездом кукушки» и даже начал переговоры с Зентцем и вторым продюсером, Майклом Дугласом. Но Зентц, как назло, оказался именно из той породы «креативных», что Эшби на дух не переносил. Кончилось тем, что режиссёр заартачился и не стал раскрывать замысел воплощения книги на экране. Продюсеры посмотрели, посмотрели, да и ушли к Милошу Форману. Снимали фильм в Салеме, в центральной больнице штата Орегон, месте, прямо скажем, не очень весёлом для времяпрепровождения. Обстановка так действовала на съёмочную группу, что народ всё свободное от работы время стал проводить на городских перекрёстках, в надежде достать у местных дозу марихуаны. Ребята с гор были колоритные личности, похоже, что почки деревьев расцветали у них прямо в косматых бородах. Подобная практика, естественно, благотворно сказывалась на местной экономике, но процессу кинопроизводства на пользу явно не шла. Поэтому штаб съёмок пускал средства, выделяемые на мелкие текущие расходы, на оптовые закупки «травки» в объёмах с продуктовые пакеты из супермаркета. А один из ассистентов группы занялся тем, что фасовал зелье по дозам с унцию и толкал его своим же актёрам по цене уличных торговцев.
Конечно, спустя некоторое время, когда Форман и Зентц получили за фильм своих «Оскаров», Эшби горько сожалел об упущенной им самим удаче. Он хотел снимать для Зентца и «Волосы», но картина опять ушла к Форману. Для режиссёра это было время отчаяния и разочарований. С одной стороны, он презирал студийную систему и стремился выйти из-под её диктата. Одно время даже собирался создать свой коллектив единомышленников. «По большому счёту, у него всё равно ничего бы не вышло. Так или иначе, всё свелось бы к его собственной диктатуре», — замечает Малвехилл. Однако, с другой стороны, Эшби был нужен настоящий успех, такой успех, чтобы преодолеть собственное неприятие звёзд и механизм их создания. Эшби так остро нуждался в прорыве, что согласился сотрудничать с Битти, хотя знал, по крайней мере, должен был догадываться, что под его контроль перейдёт и значительная часть съёмочного процесса. «В определённой мере Эшби вёл себя как прагматик, — продолжает Малвехилл. — Обе его картины, где не было звёзд, провалились». Студия до сих пор не хотела выпускать в прокат «Последний наряд». «Уоррен был звездой первой величины и Хал, понимая это, холил и лелеял их отношения, дорожил дружбой с ним. Думаю, участие в создании «Шампуня» для режиссёра стало своего рода актом самоутверждения. Учитывая непростой характер Эшби, его донкихотство, он обязательно хотел победить, оказаться в списке категории «А», — добавляет Джером Хеллман, продюсер «Полуночного ковбоя», который очень скоро станет продюсером и одного из самых успешных фильмов Эшби — «Возвращения домой». «Хал восхищался тем, как Уоррен мастерски эксплуатирует свой успех, как он умеет контролировать и использовать в своих интересах любую ситуацию. Уоррен подчинял случай себе, Хал этого не умел», — заключает Малвехилл. Поэтому, когда Битти предложил Эшби снимать «Шампунь», режиссёр был готов на все сто.
«Новый» режим «Коламбии», по-прежнему державший «Последний наряд» на полке, наконец, решился устроить предварительный показ в Сан-Франциско. Успех картины превзошёл все ожидания. Бегельман долго колебался, прежде чем согласился на прокат «Наряда» в одном кинотеатре Уэствуда в декабре 1973 года. Картина успела попасть в число кандидатов на «Оскар» будущего года. Ленту и здесь встретили благосклонно, но Бегельман опять просчитался. Он снял её с проката уже через неделю после выхода на экран, рассчитывая выпустить повторно как раз накануне церемонии вручения премий. Ему казалось, что разговоры о картине и участие в номинациях обеспечат ей безоговорочный успех.
Примерно в то же время, в декабре 1973 года, Битти, Эшби и Таун засели за работу. Они собирались в 9:00 в номере Битти и не вылезали из него раньше 23:00. В таком ритме работа продолжалась около недели. Цейтнот был дичайший — чтобы сохранить актёрский коллектив, они должны были начать съёмки через шесть недель, в конце января. Сначала сцены обсуждались совместно, а затем Таун уединялся в соседней комнате и переносил задуманное на бумагу. Естественно, контроль над сценарием терялся, что Тауна не радовало: «Уоррен и Джек пользовались своей политической мощью, чтобы, пусть и по-разному, но контролировать творческий процесс».
«Шампунь» запустили в производство в январе 1974 года. Если картине и суждено было иметь автора, то им, естественно, стал Битти. С самого начала Эшби оказался в невыгодном положении. Все ключевые позиции на площадке занимали люди Битти. У Эшби же союзников не было, разве что Боб Джоунс, его монтажёр. «Хал ненавидел авторитеты, а здесь, на картине, авторитетом был Битти, — вспоминает Малвехилл. — Это был его фильм. А Эшби, буквально помешанный на контроле, лишился его начисто».
«Я приходил на площадку и видел, как Уоррен и Таун шептались о чём-то в сторонке, а Хал в это время сидел совсем в другом углу, — добавляет Джоунс. — Конечно, ему было нелегко смириться с таким положением вещей». А вот замечание Хаскелла Уэкслера, хорошего приятеля Эшби: «Несколько раз я попадал на съёмки «Шампуня». Хал оказался в роли мальчика на побегушках, а он к такой роли не привык. Уоррен просто прожевал его и выплюнул».
«Однажды, — рассказывает Дик Сильберт — я стоял перед входом на студию. Ко мне подошёл Хал и сказал: «Всё, больше не могу. Эти ребята мне прохода не дают». Вполне понятно, что его многое не устраивало. Мы совещались, что-то решали между собой, а ему говорили: «Так, Хал, вот что мы сейчас сделаем». Его это выводило из себя. А мы — Уоррен, Таун, я, Антея, то есть — актёр, сценарист, художник- постановщик и художник по костюмам — ставили его в такие рамки, так зажимали, что не оставляли никакой самостоятельности, ему было просто не продохнуть. Его заставляли переснимать то, что он не хотел, или считал излишним. Но в целом он поступал достаточно разумно, махнув на всё рукой, позволяя общему потоку увлекать и себя. Эшби оказался лучшим режиссёром, о котором группа только могла мечтать, потому что к людям он относился очень по-доброму. Злой и вредный человек не мог снимать этот фильм. Здесь было не место таким, как Олтмен».
Впрочем, ситуация была щекотливая: Битти старался выжать из Хала-режиссёра всё, на что тот был способен, лично направляя и контролируя его действия. Вот что рассказывает по этому поводу Антея Сильберт: «Любое решение было результатом коллективного творчества, но у руля стоял, без сомнения, Уоррен. Как-то он обратился ко мне:
— Знаешь, я хочу, чтобы ты посмотрела одну сценку. Я посмотрела.
— Ну, как тебе?
— По-моему, хорошо.
— Тогда пойди и расскажи Халу.
— Нет, дорогой, не моё это дело. Сам пойди и скажи».
Таун вносил изменения в сценарий по ходу съёмки. «За камерой мы стояли втроём, — рассказывает драматург. — Поэтому, если кого-то результат не удовлетворял, эпизод переснимали. Так получилось и со знаменитой сценой, где Голди спрашивает Уоррена: «А другие женщины здесь бывали?», а он отвечает: «Да так, пару раз. Знаешь, давай по-честному — я с ними со всеми переспал…» В первоначальном варианте он говорил: «Пора бы поумнеть, случается, что люди этим занимаются». Уоррен стоял так, что был гораздо выше Голди и создавалось впечатление, что он действительно всех на свете отымел, а теперь ещё и лекцию ей читает о правилах секса. Я попросил переснять эпизод. Хал был доволен, Уоррен, как бережливый продюсер, предпочёл не вмешиваться, но я продолжал настаивать. Тогда он вскипел, потому что сцена вообще ни к чёрту, а я этого не вижу. Я отправился прогулять свою собаку и нашёл решение: Уоррен должен сидеть, а Голди — возвышаться над ним, тогда диалог будет касаться только их двоих. Так я и переписал сцену».
Битти долго сопротивлялся решению приступить к съёмкам фильма «Целое состояние» немедленно, совсем без перерыва. Он считал, что, возможно, совершает ошибку, но Николе убеждал Уоррена, что всё будет в порядке, что он — постарается. Между тем, в сценарии Истмен отсутствовало 3-е действие. Поэтому, когда Джек вернулся из Испании со съёмок «Пассажира», положение было критическое. Мало того, что сценарий из 240 страниц не был закончен, — он вообще не будет закончен. Истмен отказалась вносить изменения, менять в сценарии хоть слово. Она была чрезвычайно высокого мнения о своих способностях, сравнивала себя с Вирджинией Вульф и больше не любила Николса так, как любила Рэфелсона. Как заметил один из продюсеров, Хэнк Мунджин: «Будь режиссёром сам Иисус Христос, она всё равно осталась недовольна». Её уговаривали, стыдили:
— Карол, ты ведёшь себя непрофессионально.
— А мне и в любителях неплохо, не хочу становиться профессионалом, — парировала сценаристка.
