Карпенко открыл дверцу кабины и вылез из машины. Осмотрелся. Здесь, в штабе Северной группы, кажется, ничего не изменилось: так же стоят у берега полуглиссеры, сонный кок копошится около камбуза, у входа в землянку Шурка чистит китель капитана первого ранга с таким видом, словно это важнейшая его задача. Стрельбы почти не слышно. Она ушла далеко на запад.
Единственная новинка — в тени деревьев виднеется несколько палаток с красными крестами. Карпенко из любопытства подошел к ним: пустые или уже с квартирантами? У одной из них он столкнулся с носилками, на которых несли Никишина.
— Мичман! Что случилось? — окликнул его Карпенко. Санитары остановились, опустили носилки.
— Как видите. — неохотно, чуть прерывающимся от боли голосом ответил Александр.
— Катера целы?
— Пока целы… А вы сейчас в дивизион или опять с поручением куда?
Карпенко понял, что Никишин не хочет разговаривать, и поспешил проститься с ним. Однако уходить, не узнав, что принес дивизиону вчерашний день, он тоже не желал. Его интересовала не судьба дивизиона (дивизионов много, а Карпенко один), ему нужно было знать, кто сегодня Норкин: победитель, которого, как известно, не судят, или побежденный, неудачник, «человек, не справившийся с обязанностями»? Исходя из этого Карпенко и определит, какую роль ему играть.
И он добился своего. Если Никишин не стал или не смог с ним разговаривать, то другие раненые были гораздо словоохотливее, и, направляясь с докладом к Семёнову, Карпенко уже лучше самих участников боя знал все его фазы: те видели сражение, были его участниками только на каком-то одном участке, они находились во власти боевого азарта, а он оставался лишь внимательным слушателем и впитывал в себя все сведения. И поэтому, когда Семенов, самодовольно улыбаясь, спросил: «Небось, уже слышал, как мы тут им хвоста крутили?» — Карпенко тоже улыбнулся, будто бы в порыве благодарности пожал его руку и ответил:
— Мы тоже времени даром не теряли.
— Ну и как? — Семенов насторожился, впился глазами в лицо Карпенко. — Что говорят?
— Как вам сказать, — словно в раздумье, замялся Карпенко старавшийся выиграть время, чтобы еще раз уточнить обстановку и не ошибиться. — Встретили меня неприветливо и, я бы сказал, недоверчиво.
Карпенко выдержал паузу. Семенов нетерпеливо сопел. Адъютант, будто бы занятый приборкой на заваленном бумагами столе, тоже старался не пропустить ни одного слова из разговора, который мог повлиять и на его личную судьбу.
— Но я им выложил все, как есть, и расстались мы почти друзьями, — продолжал Карпенко, решивший, что пока еще ничего не ясно, что успешные действия на Березине могут сильно укрепить позиции как Норкина, так и Семёнова, а следовательно, принимать открыто чью-либо сторону пока опрометчиво.
— Ну и что?
Нет, Семенов сегодня положительно не способен разговаривать по-человечески! Только и слышишь: «Ну и как? Ну и что?» И Карпенко, заверив его в искренней дружбе, поспешил удрать, сославшись на необходимость осмотра катеров. Семенов его не удерживал. Ему показались подозрительными бегающие глазки Карпенко и его уклончивые ответы. Однако на прощанье он сказал:
— А ты, чуть что, информируй меня. Как ни говори, а мы с тобой крепко связаны, Думаю тебя перетащить к себе флагманским механиком. Как смотришь на это?
Еще спрашивает! Флагманский механик — хозяин всех дивизионных механиков, не подвластен никаким Норкиным, никогда не суется под выстрелы; флагманский механик — повышенный оклад, хорошая квартира в тыловом городе и возможность вытребовать к себе жену. Трудно сейчас ехать поездом? Ерунда, а не препятствие! Всегда можно найти двух матросов, которые почтут за радость прокатиться в любой уголок страны. Особенно, если у них в той же стороне родные или знакомые.
Все это мгновенно промелькнуло в голове Карпенко, и он, теперь уже искренне, поблагодарив Семенова, вышел из землянки.
— А это видел? — сказал Семенов и ткнул по направлению закрывшейся двери костлявым кукишем. — Тоже мне флагманский механик нашелся!
Карпенко, выйдя от Семенова, решил немедленно отправиться в дивизион. Осталось только найти оказию. Обращаться к Семенову не хотелось: чем меньше народ знает о их дружбе, тем лучше. И случай поспешил к нему на выручку.
Едва он вышел на берег, как увидел тральщик, деловито буксирующий вверх маленькую деревянную баржонку. Шел он не очень быстро, борясь с сильным течением, но Карпенко это не волновало: ему нужно быть в части, а разве этот тральщик не частица дивизиона? Самая настоящая, да еще выполняющая задание. Ступить бы только на его палубу, а там пусть хоть месяц догоняет дивизион!
Тральщик сбавил ход и тихонько подошел к берегу.
Карпенко решил, что с тральщика заметили своего механика и подходят к берегу для того, чтобы взять его. Он неторопливо подошел к катеру, перевалился через леера и повелительно крикнул;
— Отваливай!
— Минуточку, товарищ инженер, — остановил его Гридин, высунувшийся из рубки.
— Прошу прощения, я не знал… Просто не ожидал, что комиссар дивизиона пойдет за командира катера.
— Разве я не офицер? — не без гордости ответил Гридин и добавил: — Очень мало нас, офицеров, и каждый на счету.
В этих простых словах Карпенко уловил намек на свое путешествие, обиженно поджал губы и, словно спеша взглянуть на мотористов, подошел к машинной надстройке.
— Вас, может быть, интересует то, что мы делали эти сутки? — не отставал Гридин. — Спуститесь в кубрик. Там все материалы.
— Мне уже всё известно.
— Как хотите, — пожал плечами Гридин и крикнул матросам, которые копошились на корме: — Скоро вы там?
— Сейчас! Айн момент! Еще чуток! — разноголосо, но дружно ответили ему.
Карпенко решил задержаться на палубе. Он старался принять вид скучающего человека, которого ничто не интересует, который сидит здесь просто так, от нечего делать. Но с матросов глаз не спускал. Что они там затевают, зачем собираются сходить на берег?
Чтобы лучше рассмотреть все происходящее, Карпенко поднялся, подошел к борту катера. Брови его удивленно полезли вверх, и было отчего: матросы несли жареных гусей, рыбу и, что еще удивительнее, огромные букеты полевых цветов.
С неменьшим интересом наблюдал за непонятными действиями матросев и Семенов. Он вышел из землянки, чтобы посмотреть, не зайдет ли Карпенко к кому-нибудь из работников штаба, но сейчас забыл о своем намерении.
А матросы с катера уже вышли на берег. Семенов не выдержал и крикнул с обрыва:
— Куда?
— В госпиталь, — ответил Гридин, и Карпенко опять заметил, что за эти сутки словно подменили старшего лейтенанта. Куда делись его смущение и робость?
— Отставить! — рявкнул Семенов. — Незачем захламлять палатки! О раненых государство позаботится!
— А мы государство и не подменяем. От себя даем, — . отрезал Гридин и прошел мимо Семенова, словно тот был не командиром группы, а случайным прохожим, повстречавшимся на пути.
Карпенко, чтобы не быть свидетелем конфликта, юркнул в кубрик.
Матросы с Гридиным скоро вернулись, звякнул машинный телеграф, легко задрожала палуба, и катер отошел от берега. Карпенко навалился грудью на стол, задумался. Неужели он что-то упустил, недодумал, в чем-то просчитался?..
