Его любили все, и с ним шутя В усах сверкала инея улыбка, Уста ему сияли, чуть грустя — И он от всех вдруг убегал прешибко. Он видел город имени Петра, И был — хотя не ведал это Имя — Наследник каждого Его двора — Где дворники с берлогами своими… И на дворы любил он заходить — Где темная угрюмая догнилость Шарманки… за… шарманки… во… шарманки… дить С конца средины начала унылость. Разлукой ветхой… выжившей из нот… И с песнею, оставшейся о звуков… С чужою стороною поворот… Впадающие… ноты… вновь в разлуку… Лохмотья песни… в дребезги тиши Дрожащие протягивали руки… И падали с бумажками гроши… Карманами исшаренные руки… День проходил, и мальчик уставал, Квадратный корень дыма шел из печек, И постепенно город наставал В огнях… и был все ближе, все далече… Он жил в углу — где спал на сундучке… Коптила лампа ореолом ада… В углу другом, в пропившемся смешке, Закашливающийся до упада Жил неопределенный человек — Сутулости высокой очень роста… Не хром — он из душевных был калек — Хромают как-то руки их непросто… Он книги бесконечные читал — Но будто бы одна и та же книга Пред ним была… и он ее листал С медлительной задумчивостью мига… Лицо… еще… в приятности своей Старело медленно… еще… приветно… Еще… он молод… грусть… еще… видней… Грусть в старости уж менее заметна… Весь как-то странно был он крылокост — Сутулости высокой очень роста — И соблюдал он некий тайный пост Своею худобою крылокостой. «Вы служите?» – он отвечал — «Служу… Опаздывает вечно наша служба»… «Вы дружите?» — он отвечал «Дружу… До нас не доживает старость дружбы»… Он был покладист с мирной тишиной, Но с шумом жизни… страшно… слабо… спорил… За угол свой любою он ценой Бы заплатил – сейчас же… скоро… вскоре… «Вы верите?» – он отвечал – о, да… И повторял – о, да… но охладело… «Божественна не для меня звезда, А вот сосульки – Божье это дело». С метаморфозы грязной сюртука Пылинку он снимал, оставив пятна. На рюмки талии его рука Дрожала в полувальсе напопятном… «Вы плачете?» — «У пьяных много слез, Но трезвы — все на свете — трезвы слезы»… «Мечтаете?» — «Я не любитель грез, Но я из тех, кого так любят грезы»… И в точку ту задумчиво глядел, С которой грезы жизнь вновь начинают, Где боли начинается предел,
