на всю Европу своим злобным и непокорным нравом. Из них отбирали самых молодых и горячих, дабы «Его Величество от самого начала упражнений своих получил понятие о сложной лошади и не получил привычки к покорному повиновению лошади, от чего многие молодые люди не смогли сделаться хорошими наездниками».

Для лучшей школы одиннадцатилетнего герцога усаживали на лошадь без седла и стремян. Учитель верховой езды — гвардии капитан фон Бонберг — отвечал за безопасность ученика головой и, зная, что сам мальчик справиться со своим скакуном не в силах и уже не раз был сброшен и покусан лошадьми, но не смея ослушаться приказа, принял все меры предосторожности. Занятия происходили в небольшом манеже. Вокруг ограды стояли — пешие и конные — тринадцать драгун, готовых в любую минуту сдержать герцогского коня, если он понесет или перестанет повиноваться. Сам фон Бонберг неотступно сопровождал воспитанника,

который медленно ехал шагом, уныло наматывая круг за кругом.

Считалось, что занятия верховой ездой должны доставлять Карлу-Петеру удовольствие, и потому они проводились только тогда, когда целая учебная неделя проходила без единого замечания. Таких недель за время обучения набиралось, по счастью, не слишком много, так что верховой ездой в общей сложности герцог занимался около восьми месяцев.

Еще меньше ему довелось осваивать фехтование. Эти занятия нравились ребенку как сами по себе, так и потому, что на них бывали его сверстники — двенадцати-тринадцатилетние дворяне, числившиеся в голштинском войске. Карл-Петер с упоением упражнялся с ними, пока комиссия его учителей во главе с Брюммером не пришла к выводу о вреде этих занятий: «От упражнений у Его Высочества с товарищами в фехтовании не имеется полезного действия, напротив же делается сильный шум и возбуждение, вследствие которых ко времени обеда Его Высочество бывает разгорячен, не прибран, излишне оживлен, подвержен смеху и отвлекается за столом многими страстными рассказами, что весьма скверно отражается на аппетите Его Высочества… из-за чего постановлено названные уроки для Его Высочества более не устраивать».

Печальная картина детства Петра III дополняется ежегодными экзаменами, каждый из которых требовал поистине недетской выносливости. Так, на экзамене по латыни в 1741 году тринадцатилетний герцог должен был перевести с латинского

на французский несколько страниц юридического трактата, для чего в восемь часов утра его заперли в «классном кабинете» до завершения работы. Все следующие четырнадцать часов (именно столько времени заняло задание) мальчик, не разгибая спины, трудился в полном одиночестве. За это время к нему трижды впускали камердинера, который приносил узнику по стакану воды и выносил «необходимую вазу».

В итоговом тексте перевода (семнадцать страниц убористым почерком) было найдено тридцать две ошибки, и экзамен признали «сданным недостойно». («Много ли найдется в современном мире тринадцатилетних детей, способных повторить достижение юного герцога Голштинского и перевести за день семнадцать рукописных страниц с одного неродного языка на другой?» — вопрошает по этому поводу биограф Петра.)

За успехи и неудачи малолетнего герцога поощряли или, наоборот, наказывали. На оба эти случая наставники имели конкретные, четко прописанные инструкции. К наградам относились: уроки, как уже сказано, фехтования и верховой езды; разрешение посмотреть в воскресенье развод караула; разрешение приобрести в воскресенье на свои карманные деньги или получить в подарок одну (одну!) игрушку — чаще всего коробочку с пятью оловянными солдатиками; разрешение присутствовать в воскресенье на концерте в замке; разрешение в воскресенье после церкви погулять по городу; разрешение участвовать в строевых занятиях гвардейского полка, где Карл-Петер числился майором.

Поскольку Карл-Петер почти постоянно получал плохие оценки и замечания от учителя латыни и юриспруденции, то награды ему выпадали нечасто, в особенности те, что стояли в конце списка и считались более желанными. Время от времени ему удавалось посмотреть на развод караула и примерно раз в месяц — получить новую игрушку В самом вожделенном удовольствии — настоящих строевых занятиях — ему удавалось поучаствовать не чаще, чем раз в год.

Зато наказания сыпались на голову бедного принца часто и в изобилии. Они тоже имели свою градацию: оставление без сладкого (эта мера действовала почти постоянно); запрещение играть в игрушки (камердинер собирал все игрушки в покоях герцога и запирал их в шкаф под замок); уничтожение некоторого количества игрушек на глазах у герцога (ребенка вели к камину, камердинер приносил игрушки, бросал их в камин, а мальчику полагалось стоять и смотреть, пока они совершенно не сгорят). Такие аутодафе ребенок пережил около тридцати раз.

Еще в числе наказаний было: надевание на все воскресенье позорного колпака (свыше тридцати раз); пребывание с вечера субботы до утра понедельника в одном белье и босиком в «малой капелле» замка на хлебе и воде. Под такой арест в полуподвальной темной и неотапливаемой капелле Карл-Петер попадал в общей сложности двадцать пять раз.

Наконец, прибегали и к телесным наказаниям: «легкому» — стоянию по два-четыре часа на коленях, «ординарному» — стоянию от получаса до двух часов с обнаженными ногами на коленях на горохе (позже Карл- Петер вспоминал, что ноги после двух часов стояния краснели и так распухали, что он едва мог ходить весь следующий день). Наконец, имелось «жестокое» наказание — розгами. Обставлялось оно с мрачной торжественностью. В субботу в восемь часов вечера в одном из парадных покоев замка собирались воспитатели и учителя (обычно только Брюммер и Жюль), лейб-медик, все желающие придворные (до пяти человек), два военных флейтиста и два барабанщика. Сержант вводил приговоренного — маленького герцога. Брюммер зачитывал акт о назначении наказания. Затем ребенок должен был самостоятельно раздеться догола и лечь на лавку лицом вниз. Два солдата держали его: один за щиколотки, другой — за кисти рук, вытянутых над головой. Появлялся палач с закрытым маской лицом; приносили розги. По сигналу Брюммера музыканты начинали играть марш, а ребенка в это время пороли. После каждых десяти ударов использовался свежий пучок розог. Брюммер считал удары, а с завершением наказания давал сигнал музыкантам. Марш обрывался. Зрители и солдаты покидали зал, оставляя ребенка наедине с лейб- медиком.

Такие экзекуции Карл-Петер переносил семь раз, получая от двадцати до сорока ударов

Случались у юного герцога и особенно горькие недели. Так, в одну из недель февраля 1740 года он умудрился получить самые плохие отзывы по четырем предметам плюс нарекания от географа и требование строжайшего взыскания от учителя танцев. В результате приговор воспитательного совета звучал так: «в субботу в 8-м часу пополудни устроить Его Высочеству экзекуцию посредством сечения розгами 35 раз, сразу после которой препроводить Его Высочество босым и без платья в малую капеллу для заточения там под замком и с пропитанием фунтом крестьянского хлеба и водой до утра понедельника, в ходе коего заключения в воскресенье в полдень подать в малую капеллу б фунтов гороху, на каковой, рассыпав его в ящике, поставить Его Высочество без нижних штанов на колени на два часа… По освобождении же Его Высочества из заточения во всю будущую неделю до субботы 8 часов пополудни воспретить Его Высочеству употребление сладкого блюда за обедом, развлечение с игрушками (кои запереть сегодня же камердинеру Баху), а также определенных занятий фехтованием и верховой ездой в будущую неделю Его Высочеству не иметь».

Меж тем на российский престол взошла императрица Елизавета Петровна — и почти сразу озаботилась объявлением себе наследника. Выбирать, собственно, было не из кого: ее единственным близким родственником был племянник — «Его Королевское Высочество владетельный герцог Голштинский».

В декабре 1741 года в Киль прибыло секретное русское посольство, и после переговоров дядя-опекун с радостью передоверил судьбу юного герцога его тетке по матери. В начале февраля 1742 года Карл-Петер вместе со своим воспитателем Брюммером прибыл в Петербург.

Императрица Елизавета встретила «кровиночку» с искренней радостью, осыпала его поцелуями, пообещала стать второй матерью. Несколько дней северная столица ликовала, благо уже 10 февраля «Его Королевскому Высочеству» исполнилось четырнадцать лет, и это тоже следовало отметить.

Потом, когда суматоха несколько улеглась, Елизавета заметила наконец, что новообретенный наследник… несколько странный. Роста небольшого, щуплый, очень бледный, напряженно прямой,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату