На укреплении № 3 из-за нашего последнего оборонительного траверса А ясно слышна работа неприятеля где-то выше и вправо, как будто бы он стремится, так же как на фортах II и III, подрыться с бермы и взорвать бруствер. Но, кроме этого, сзади траверса совершенно явственно слышна работа над потерной, непосредственно поверх ее свода, как будто под ним расчищается место для укладки пироксилинового патрона, имеющего целью взрывом пробить потерну сбоку и отделить переднюю ее часть вместе с 37-мм орудием, находящимся за траверсом А. Дабы не рисковать понапрасну людьми и орудием, последнее решено перенести за следующий траверс В, куда отвести и часовых; тогда мы спокойно можем ожидать пролома потерны, имея полную возможность не дать ему затем продвинуться ни на шаг вперед, так как от В к А потерна понижается и превосходно будет обстреливаться из-за траверса В. Для того же, чтобы осветить часть потерны между А и В, в стенах ее сегодня же пробиваются углубления Е для электрических лампочек, в которые японцам попасть пулей не удастся, так как они будут спрятаны в этих углублениях. Дабы использовать слуховой минный колодец Б, в нем закладываем 1-пудовый пороховой заряд, который будет взорван, если японцы займут переднюю часть потерны. Наконец, для того, чтобы не дать противнику безнаказанно пройти бок о бок с потерной до места, откуда ему уже будет выгодно заложить крупный заряд и взрывом его обвалить эскарп и бруствер, мы приступили к пробивке стены потерны тотчас же сзади второго траверса в точке Д, откуда двинемся минной галерейкой сбоку потерны и будем в ней ожидать приближения противника, рассчитывая дать ему хороший камуфлет. Конечно, здесь надо торопиться, чтобы успеть возможно дальше выдвинуться вперед за то место, до которого неприятелю необходимо пройти, дабы заложенный здесь его горн мог бы быть достаточно силен для обрушенья эскарпа, а за ним и бруствера. Ночью решили сделать вылазку — оглядеть и более точно определить, в чем именно состоят работы японцев.
Сейчас получено известие, что, кажется, решили сегодняшнею ночью очистить Высокую, а за ней, конечно, и Плоскую и Дивизионную. В то же время разгорелась перестрелка между открытым капониром № 3 и редутом № 1. Японцы, вероятно демонстративно, выскочили из редута № 1 с криком «ура» к Китайской стенке, но были отбиты огнем и понемногу все успокоилось. Появлялись группы японцев со стороны Курганной и укрепления № 3, но там это не вызвало никакой тревоги, хотя сообщение об этом носило очень тревожный характер.
Кольцо осады все уґже и уґже сдавливает нас в Артуре. Сегодня ночью после отчаянной обороны Высокой, на которой отбили вчера 3 атаки, мы очистили гору и соседние — Плоскую и Дивизионную. Хотя этот разумный шаг мы должны были сделать еще раньше, так как, продолжая занимать Высокую, мы рисковали бы нести безумные потери в людях и притом без всякой надежды удержать гору, но потерять ее все-таки оказалось очень больно, — невольно это отразилось на нравственном состоянии гарнизона, и сегодня более или менее все мы чувствуем себя в угнетенном состоянии духа. Невольно напрашивается мысль: неужели же японцам удастся взять Артур, неужели же нас никто не выручит? И все мы прекрасно сознаем, что дни крепости уже сочтены и что с каждым днем возможно ожидать новых потерь и разочарований. К утру японцы успели уже опоясать Высокую с нашей стороны бруствером из мешков грудной высоты, и весь день на правой вершине горы видны были двигавшиеся фигуры людей, частью, вероятно, занятых работой, а частью любующихся Артуром, который с Высокой представляется лежащим как на ладони, особенно весь Новый город и бассейн. Весь день японцы стреляли 11-дм снарядами по нашим судам, видимо корректируя стрельбу с новой, занятой ими высоты, и успели нанести настолько серьезное поражение «Ретвизану», что он сильно накренился от затопления части трюма через подводную пробоину. «Полтава» еще вчера выведена из строя и после взрыва на ней погреба затонула до самых башен. Страшно обидно было смотреть на это ужасное истребление наших, еще недавно столь грозных гигантов- броненосцев, ныне один за другим беспомощно погибающих на наших глазах. Когда же наконец закончится эта кровавая эпопея Артура? На нашем фронте день прошел как никогда спокойно, даже инженерные работы противника почти совершенно не подвинулись вперед. Кроме судов обстреливался изредка форт IV.
Отступить с Высокой удалось без потерь. Японцы до утра и не подозревали, что мы оставляем сами эту позицию, и всю ночь поддерживали усиленный ружейный огонь. В эту ночь с Высокой японцы уже начали сигнализировать сочетаниями из красных и зеленых фонарей.
Сегодня наш инженерный праздник — годовщина основания Академии и училища. Грустная обстановка для праздника, но все же мы решили собраться своей небольшой компанией у старшего нашего товарища и. д. начальника инженеров полковника Григоренко, у которого провели весь день, так как на позициях было совершенно спокойно и ничто не помешало провести нам этот дорогой день в мирной обстановке.
Будучи в городе, проехал я мимо пристани в Новый город. В каком ужасном виде наши суда, какая трагедия перед вами в моменты обстреливания их противником! «Полтава» затонула до башен. «Ретвизан» 1/2 высоты борта и, сев на дно, весь накренился на одну сторону; ужасно грустно и тяжело смотреть на него, тем более что не исправленные после июльского боя ранения его в виде пробоин в трубах, отбитых мачт и проч. дополняют картину разрушения. В «Ретвизан» вчера попало 11 снарядов. Сегодня избрали целью «Победу», в нее попало 24 снаряда, и говорят, что она также окончательно выведена из строя. Да, не сегодня завтра эскадра наша окончательно будет уничтожена, и это тем более представляется всем нам, не морякам, обидным, что, казалось бы, будь моряки не столь пассивны, то они могли бы хотя несколько затруднить японцам задачу уничтожения судов. Хотя бы, например, адмирал приказал двигаться судам, меняя возможно чаще места, или же днем выходить на внешний рейд, а ночью возвращаться, или же, наконец, видя неминуемую гибель, суда могли выйти в море и напугать японцев, двинувшись к Дальнему или Сяобиндао; этим они могли бы оказать огромную поддержку Балтийской эскадре, заставив разделиться эскадру неприятеля, а то одно какое-то возмутительное равнодушие к своей участи. Мы все ожидали гораздо большего от наших моряков, особенно когда начальником эскадры назначен был адмирал Вирен. Правда, он ранен, но совсем не настолько серьезно, чтобы не иметь возможности распорядиться и приказать. Вместо всего этого моряки, кажется, придумали затопить самим оставшиеся суда, поставив одно в самом проходе, а другое — при входе в Восточный бассейн, дабы заградить вход на внутренний рейд и лишить японцев в случае занятия Артура возможности пользоваться доком. Если это решение и имеет некоторый смысл, то все же это снова пассивно и не менее обидно, чем терять корабли под огнем противника.
Сегодня северный ветер и сразу, после вчерашней чисто весенней погоды, стало холодно и неуютно на позициях. Днем было тихо, даже перестрелка почти замолкла, только с укрепления и фортов бросали в ров пироксилиновые патроны.
<…> Ужасное это средство войны — взрывчатые патроны из пироксилина, мелинита и тому подобных сильно взрывчатых веществ. Употребление их после этой войны, казалось, должно было бы быть вовсе воспрещено.
Ужасная судьба нашей эскадры всех приводит в мрачное настроение, а тут еще новые сведения от китайцев окончательно наводят на нас уныние. По этим сведениям, японцы решили сосредоточить под Артуром снова до 70 000, так как решили, что нельзя медлить более взятием этой крепости; что они решили вести атаку по Чайной долине; что на Высокой решено установить орудия и др. Теми же сведениями сообщается, что 22-го японцы потеряли под Высокой до 5000 человек.
Снова весь день подозрительная тишина. Заметно было только передвижение японцев к Западному фронту, так что невольно думаем, не правду ли говорят китайцы в своих сведениях, что японцы будут штурмовать с запада. Но зато снова весь день обстреливались суда и город. Около 12 часов от попавшего 11-дм снаряда произошел пожар на «Баяне», и к 5 часам этот крейсер — гордость нашей эскадры — затонул; затонул также «Амур», «Пересвет» же был затоплен самими нами. Сохранился пока один «Севастополь», да и тот покорно будет ждать своей гибели, оставаясь неподвижно на одном месте, пока его не пустят ко дну. Трагедия приходит к концу, многочисленная наша эскадра гибнет беспомощно, даже не попытавшись выйти, чтобы причинить хоть какой-нибудь вред противнику. Пассивность возмутительная, никакого сознания своего долга и назначения. Кроме вреда корабли наши никакой пользы не принесли Артуру и делу обороны интересов России. Надолго изменится у всех нас взгляд на доблесть наших моряков и
