— Привет, мистер К., - поздоровался молодой человек. — Я вас здесь вижу в первый раз.
— Надеюсь, что не в последний, — вежливо ответил Квиллер.
На самом видном месте висел портрет Честера Рэмсботтома, написанный Полом Скамблом в Центре искусств. Его окружали десять акварелей в рамках, изображавших десять копров заброшенных ныне шахт. К каждой акварели был прикреплён ярлык с названием: «Бакшот», «Гудвинтер», «Мусджо», «Олд глори», «Большая Б.», «Димсдейл», «Блэк-Крик», «Хони-Хилл», «Смитс-Фолли» и «Три сосны».
Видя, что Квиллер рассматривает акварели, оценивая светотени и колорит, бармен заметил:
— Мой прадедушка работал на шахте «Бакшот».
— В этом году она обрушилась во время паводка, — вставил метеоролог.
— Да… Скажите, ребята, ведь вы живёте в Индейской Деревне, не так ли? Я подумываю о том, чтобы купить там жилье.
Два посетителя переглянулись. Жильё в Индейской Деревне, несмотря на сомнительное качество, было по карману лишь успешным бизнесменам либо лицам, не ограниченным в средствах.
— Дома там выглядят неплохо, но они скверно спроектированы, — ответил Квиллер. — Как бы вам не пожалеть потом.
— Окна дребезжат, — добавил Уэзерби.
— Полы прогибаются, даже если по ним ходит кошка.
— Слышно, как ваш сосед размешивает сахар в кофе.
— Мне всё равно. Я всегда хотел там жить, — заявил бармен. Потом, перегнувшись через стойку, произнёс конфиденциальным тоном: — Я иду на повышение. Скоро стану менеджером… О, вот и столик освободился!
Посетители устремились к свободному столику, и, когда они уселись, Уэзерби заметил:
— Должно быть, Чет платит своему менеджеру хорошие деньги, если тот может позволить себе жильё в Индейской Деревне.
— Кое-кто перебежал ему дорогу, — сказал Квиллер. — Эту работу предложили Дереку Каттлбринку.
Его перебила усталая официантка:
— Свинина, говядина или индейка? Сандвич или на тарелке? Горячее, обжигающее или «звоните девять-один-один»? — Через несколько секунд она вернулась с пластиковыми тарелками, на которых высилась гора из мяса, увенчанная двумя пышными белыми булочками. — Если захотите вторую порцию или ещё чего-нибудь, помашите вилкой.
Все в этом ресторане вынуждены были орать, чтобы перекрыть общий гвалт, и в результате можно было громко беседовать о чём угодно, не опасаясь, что тебя подслушают. Квиллер и Уэзерби во весь голос болтали о собаках на похоронах, о попугае в Центре искусств, о коте метеоролога, Джете.
— Я устроил Джету застекленную веранду за кухонным окном, — рассказывал Уэзерби. — Два фута в ширину, два в длину и столько же — в высоту. На полу — ковёр. Там склон спускается к реке, так что для Джета открывается хороший обзор.
— Он смотрит на тебя пристально, когда чего-нибудь хочет? — осведомился Квиллер.
— Нет, он гипнотизирует холодильник, когда хочет есть, и сверлит взглядом кухонное окно, если желает погулять.
— Это разумно… Коко и Юм-Юм завели неестественную дружбу с семью воронами, которые околачиваются вокруг. Птицы маршируют туда и обратно, как взвод новобранцев, подпрыгивая и хлопая крыльями. Я не могу понять, что там происходит.
— У меня есть кузина в Вирджинии, которая обожает ворон. Она утверждает, что вороны — самые умные из всех птиц. Послушать её, так вороны будут следующим повальным увлечением — мы уже пережили моду на лягушек, сов, обезьян, поросят, китов и динозавров. А теперь, по её мнению, появятся плакаты с воронами, футболки, украшения и бог его знает что ещё. Но вороны действительно импозантны!
— Торо нравилось карканье ворон, — вспомнил Квиллер.
— Тереза — так зовут мою кузину — загорелась идеей сделать мультик о воронах, но ей нужно, чтобы кто-нибудь написал сценарий. Тебя бы это не заинтересовало?
— Это было бы захватывающе — настоящее приключение.
— Она приедет сюда летом навестить мою семью, и мы вас познакомим. Думаю, она тебе понравится.
Официантка постоянно возвращалась к их столику, уговаривая заказать ещё порцию то одного, то другого.
— А ты знаешь, что отец Чета торговал контрабандным спиртным во времена «сухого закона»? У него был подпольный бар в одной из заброшенных шахт. Там действовало такое правило: если ты свалился в ствол шахты, значит, перебрал.
— Я всё смотрю на его портрет и пытаюсь определить, какое у него лицо: умное или жуликоватое. Говорят, Пол Скамбл обладает талантом раскрывать две стороны личности. Я заказал ему портрет Полли.
— Тебе бы лучше поприсутствовать лично на этих сеансах, — посоветовал Уэзерби. — Он также обладает талантом очаровывать своих натурщиц.
— Спасибо, что предупредил, Джо. — Уэзерби Гуд было вымышленное имя, а настоящее — Джо Банкер.
С другого конца комнаты донёсся крик, и все в ресторане присоединились к хору, запевшему «С днём рождения».
— Давай выбираться отсюда, — предложил Квиллер. — Теперь мне хватит барбекю до конца моих дней.
Они выбрались на улицу, где царила благословенная тишина маленького городка. Когда они уже прощались, Квиллер спросил, не слышал ли Уэзерби о «Нозерн лэнд импрувмент» в Локмастере.
— Нет, но я не очень-то осведомлён по части недвижимости, — ответил метеоролог.
— У меня есть номер их телефона, но там никто не отвечает. Если бы я мог выйти на главу этой фирмы, мало бы ему не показалось. Наверное, они зарегистрировали своё вымышленное название у секретаря округа. У тебя есть какие-нибудь контакты в окружном муниципалитете?
— Нет, но я легко могу вычислить этих ребят… Если ты продаёшь часть своих владений у озера, то я — первый покупатель.
— Даже и не мечтай, Джо. Спасибо за приятный вечер. Передай мой привет Джету.
Глава десятая
Обед Квиллера в «Баре и барбекю Чета» имел и положительные стороны. Он всегда получал удовольствие от общества метеоролога из «Голоса Пикакса». Уэзерби был колоритной фигурой. Он читал лекции в клубах, играл на рояле на вечеринках и мог оживить свои сводки погоды джазовыми мелодиями. Квиллер бы отдал всё на свете за то, чтобы быть джазовым пианистом, и сожалел о том, что в детстве предпочёл крикет роялю. И у кого же, кроме Уэзерби Гуда, могла быть кузина — любительница ворон? Вот ещё один плюс этого вечера — перспектива написать сценарий мультипликационного фильма о воронах.
В равной степени приятно было поближе познакомиться с акварелями Даффа Кэмпбелла, изображавшими копры заброшенных шахт. Прежде Квиллер считал их ремесленными поделками, которые сбывают отдыхающим в качестве сувениров, — наподобие картинок с Эйфелевой башней. Однако, глядя на акварель, написанную в туманный день, он чуть ли не физически ощутил влагу; а мрачный зимний пейзаж, где копер высился над огромными сугробами, был проникнут холодом и одиночеством.
Поискав номер художника в телефонном справочнике — там Кэмпбеллы занимали целую страницу, — он нашёл Даффилда Кэмпбелла из Перпл-Пойнт. К телефону подошёл сам Король Шахт. По-видимому, его
