За многие годы бега превратились в карнавал. Коляски были раскрашены или оклеены разноцветной бумагой, а юные гонщики одеты в карнавальные костюмы. Тут были астронавты, балерины, черти, пираты, пастухи и пастушки, клоуны и кошки, и все они смешались с сорока собаками, восьмьюдесятью взрослыми и многочисленными взволнованными представителями общественности.
— Полный хаос! — заметил Квиллер. — Надеюсь только на то, что бега раньше уже проводились.
— Конечно! На протяжении тридцати лет! — заверил его Стэйси. — Многие молодые родители когда- то сами в них участвовали.
— Немножко рискованно, а?
— Ни с собакой, ни с ребенком — тьфу-тьфу — ещё ни разу ничего не случилось.
— Расскажите, пожалуйста, что и в каком порядке будет происходить.
— О'кей. Есть предварительные заезды и финальные. В каждом заезде вы объявляете имена и номера гонщиков. Подъезжают пять колясок и выстраиваются в ряд. После чего раздаётся свисток и — марш! Мамы и папы ждут у финишной черты, подбадривая собак криками.
— А как я узнаю, кто — кто и кто — чей? — постарался перекричать общий шум Квиллер.
— Сесил Хиггинс будет давать вам информацию. А в самом конце вы вручите два приза — категории А и категории Б. Потом будут фотографировать.
— А что за призы?
— Кружки с надписями. Плюс каждый ребёнок, участвовавший в соревнованиях, получит в подарок мороженое и небольшой сувенир, а каждая собака — кость.
— Кости вручать тоже буду я?
Квиллер и Стэйси кричали друг другу прямо в ухо, а когда первый из них подошёл к микрофону, его голос, даже многократно усиленный, потонул в общем гаме. Раздался первый свисток, и уровень децибелов немедленно удвоился.
Зрители подбадривали своих любимцев и визжали, когда случалось что-нибудь неожиданное. Один бассет сошёл на полпути с дорожки и побежал в сторону, потому что захотел пообщаться с кем-то из знакомых. В другой раз две собаки, шедшие голова в голову, затеяли между собой драку и опрокинули седоков… Потом огромный шнауцер пересёк финишную чёрту и побежал дальше по Мейн-стрит; седок от страха заплакал, а родители и представители общественности бросились за ними следом.
Невзирая на всё это, Квиллер, стиснув зубы, делал своё дело.
Победителем в категории Б стала рыжая дворняжка в болеро из грубой одноцветной ткани; правила ею четырехлетняя девчушка в ковбойском костюме.
— Они, наверное, тренируются, — сказал Квиллер Сесилу.
— Целый год! Все очень серьёзно относятся к бегам.
В категории А победил чёрный Лабрадор в красно-бело-синем болеро с семилетним седоком, одетым космонавтом.
— Вы не из «Рыбоводства Скоттенов»? — спросил Квиллер отца космонавта. — Я видел вас, когда писал статью о рыбаках. Я — Джим Квиллер.
— Верно! Я — Фил Скоттен. Вы ходили с нами на лодке поднимать сети. Отличную статью написали.
— Спасибо. Это было незабываемое событие… У вас славный пёс.
— Ещё бы! Эйнштейн служил в полиции, он обучен искать наркотики. Сейчас он на пенсии. Очень умный. Относится к пассивным искателям, то есть, обнаружив что-нибудь, садится и молчит.
— Вот как?
Квиллер дотронулся до усов, потому что ему в голову пришла одна необычная мысль. Он продолжал обдумывать её, когда шёл к стоянке машин на берегу, где участвовавшие в соревнованиях экипажи грузили в пикапы.
Подойдя к команде Эйнштейна, Квиллер сказал:
— У меня есть к вам одна просьба. Вон там стоит лодка, которую я собираюсь купить. Не мог бы Эйнштейн её обнюхать?
— Конечно. Он только получит от этого удовольствие.
Двое мужчин и собака подошли к «Солнцелову» и поднялись на борт. Эйнштейн понюхал пятно на палубе и два тёмных пятна на транце, но его больше заинтересовала каюта. Пса отвели вниз. Он всё там обнюхал — и молча сел.
— Наверное, устал, — сказал хозяин. — Стареет, да и день для него сегодня выдался трудный.
Возвращаясь к себе в коттедж, Квиллер постукивал кулаком по усам. Теперь у него есть что обсудить с Броуди: во-первых, рандеву «Солнцелова» и «Резвой мамы»; во-вторых, исчезновение Оуэна; в-третьих, поведение Эйнштейна.
Что касается его гостьи, то, если она не уедет в воскресенье утром, придётся просто выставить её, как посоветовал Уэзерби. И всё же он предпочёл бы психологическую атаку. Например, можно обронить несколько наводящих фраз во время обеденного разговора.
За коктейлем: «Меня так порадовал ваш визит, Тэсс».
За супом (она обещала холодный томатный, гаспачо): «Надеюсь, поездка сюда вам понравилась».
За жарким: «Держите меня в курсе грядущих событий в Карландии, таких как гражданская война или военный переворот».
За десертом: «Сколько часов езды до Хосредиша?»
На веранде был сервирован изумительный обед, и Квиллер исчерпал все предполагаемые намеки. Когда с едой было покончено, он сказал:
— Я уберу в кухне, а вы можете заняться своими делами. — «Например, упаковать вещички», — подумал он.
— Спасибо, — поблагодарила Тэсс. — Я бы хотела позвонить женщине, которая присматривает за кошками. В последний раз, когда я с ней говорила, Принцесса вела себя как-то странно.
— Скучает без вас, — тут же нашёлся Квиллер. — Кошки переживают, когда хозяин долго отсутствует.
Поскольку телефон стоял на баре, он невольно слышал всё, что говорила Тэсс.
— Привет, Сэнди. Это опять я. Как Принцесса?… Всё ещё кашляет?… Дай ей таблетку. Растолки, смешай с пищей, и она её проглотит… Скажи Джоффри, чтобы не приставал к ней… Нет, я не знаю, когда вернусь. Занята вербовкой сторонников для Республики. Я буду поддерживать с тобой связь.
Квиллеру пришла в голову другая мысль. Он обратился к своей гостье:
— Прежде чем вы уедете, мне бы хотелось записать на плёнку ваш рассказ про капитана Банкера и пиратов. Почему бы нам не заняться этим прямо сейчас? — Он постарался, чтобы его просьба прозвучала как настоятельное требование.
— С удовольствием повторю его ещё раз! — воскликнула Тэсс. — Только сначала покормлю своих друзей на берегу. — Один-два раза в день она рассыпала на берегу крупу, и семейка из семи ворон, которая развлекала Коко, разрослась до полусотни птиц.
Потом, по-прежнему не реагируя на намеки Квиллера, Тэсс сказала:
— Вы знаете, что в «Бакалее Гротта» продаются утиные яйца? Я не устояла и купила четыре штуки нам на завтрак. У нас будет омлет с японскими грибами. А ещё я купила немного восхитительного чеддера для макарон с сыром. Сварю целую кастрюлю, и мы съедим за ланчем.
Тэсс затронула два самых чувствительных места в гастрономических пристрастиях Квиллера. Сдавшись, он пробормотал:
— Звучит неплохо, — и продолжал рассуждать: актёрам нужна публика, писателям — читатели, а кулинарам — любители вкусно поесть.
«Йао!» — согласился Коко.
— Он гораздо словоохотливее, чем Джоффри, — заметила Тэсс.
— Коко — передатчик информации.
Они сидели на выходящей к озеру веранде, ожидая, когда ласточки прилетят исполнять свой вечерний танец, во время которого, если верить общепринятой теории, каждая ласточка съедает столько мошек, сколько весит сама. Юм-Юм лежала на соседнем стуле. Коко восседал на пьедестале.
