— Он очень умный кот, — продолжал Квиллер. — И всё потому, что я читаю им вслух. Юм-Юм засыпает, а Коко слушает, и его мозг впитывает понятия, даже если уши не различают слов.
— Передача мыслей на расстоянии, — уточнила Тэсс. — А как он передает сообщение?
— Находит для этого способ. Его разум непостижим. Он знает, например, когда позвонит телефон. Две недели тому назад он понял, что на берегу закопали труп, и привёл меня туда.
— Кошки обладают даром предвидения, — проговорила Тэсс. — Они знают о надвигающемся шторме и даже о землетрясении. А вы проводили когда-нибудь исследование способностей Коко?
— Нет! Не хочу никаких исследований, не хочу известности. Этот разговор должен остаться между нами… Обещаете?
— Конечно! А когда вернусь домой, обязательно начну читать вслух Джоффри и Принцессе.
Глава шестнадцатая
В воскресное утро, несмотря на мрачный прогноз метеорологов, сияло солнце, и Тэсс пришла из «Приюта» в шортах, сандалиях и футболке с новым рисунком на воронью тему: три птицы, строящие гнездо.
— Все вон из кухни! — весело приказала она. — Дочка бедняка Крошка Джулия будет творить чудеса… Кстати, — добавила она, снимая вертел со стены, — один из вертелов всё время падает с крючка.
— Это не случайность, — объяснил Квиллер. — Коко принимает его за игрушку. Зря я их здесь повесил… Могу я чем-нибудь вам помочь?
— Можете рассыпать немного крупы на берегу.
— Сегодня там ни одной вороны, — запротестовал он.
— Рассыпьте — и они появятся.
Тэсс оказалась права. Вороны налетели из лесу чёрной тучей, и Квиллер сбежал от них на веранду и стал дожидаться омлета. Небо было бледно-голубым (любимый цвет Полли), озеро ослепительно блестело. Из кухни доносились ароматы растопленного масла, закипающего кофе, тушащихся грибов и разогревающихся булочек. С чувством огромного удовольствия Квиллер предвкушал прибытие Полли.
Она обрадуется новому свитеру и, конечно же, привезёт ему что-нибудь из Канады: какую-нибудь эскимосскую статуэтку или компакт-диск с записями франкоканадского джаза. В ресторане «У Оуэна» она придёт в восторг, увидев Дерека в новой должности; она всегда была уверена в его способностях. То, что Арчи, пусть даже поневоле, стал членом вязального клуба, позабавит её, и она захочет услышать подробный рассказ о параде, о новом катере Буши и о «правиле», вышитом в «Тихой пристани». Она будет обескуражена непопулярностью Оуэна и придёт в ужас от его исчезновения.
Он не станет рассказывать о «Солнцелове» и «Резвой маме»: Полли всегда пугали его самодеятельные расследования.
Когда завтрак был подан, Квиллер, перефразируя Диккенса, объявил:
— Такого омлета никогда не существовало!
— Спасибо, — отозвалась Тэсс. — При всей своей скромности я признаю, что делаю лучший в мире омлет, хотя и говорят, что кухарка, которая прекрасно готовит омлет, ничего другого не умеет. Что вы скажете об утиных яйцах? Они очень питательны, потому что утки — водоплавающие птицы и в их мясе много жиров.
— Почему утки занимают такое видное место в американском сленге? — спросил Квиллер. — Мы называем неудачника «хромой уткой», конченого человека — «мёртвой», а легковерного — «сидящей»[32].
— В сленге вообще много съедобного, — заметила Тэсс. — Мы говорим «фрикаделька» о зануде, величаем хозяина «головкой сыра», именуем «куском торта»[33] что-то лёгкое.
— Или «утиным бульоном»[34].
После завтрака, пока Тэсс варила обещанные макароны, Квиллер поехал в город за номером «Нью- Йорк тайме» и немного посидел на веранде отеля — почитал, послушал чужие разговоры, понаблюдал за жизнью на пристани. Ему видна была контора, и он слегка удивился, заметив, что «Солнцелов» разглядывают помощник шерифа и полицейский штата. Если владелец Эйнштейна сообщил властям о поведении пса, тем лучше! По мнению Квиллера, полиция слишком медлила. Плохо, конечно, если в результате расследования Эрни обвинят в преступлении. Квиллер смотрел на неё обожающими глазами Дерека, он и сам восхищался тем, как она готовит, и намеревался её защищать ещё и потому, что она «не из наших».
Вернувшись в коттедж, он нашёл Тэсс на веранде. Она читала о воронах.
— Они действительно говорят «никогда»[35] или это поэтическое изобретение? — поинтересовался Квиллер.
— За такой каламбур с вас полагается фант, — парировала гостья.
— Вас удовлетворит стакан сангрии?
— Конечно! А раз уж идетё на кухню, включите, пожалуйста, духовку, чтобы прогрелась. Поставьте её на три с половиной деления.
В конце концов кастрюля с макаронами отправилась в духовку, где должна была запекаться в течение сорока минут, а то, что произошло за это короткое время, показалось Квиллеру фарсом, достойным Фейдо[36] — быстрым, комичным и неправдоподобным, и лучше всего описано в его дневнике.
