Квилл?
Когда-то давно он восставал против того, чтобы рядиться, как он выражался, в «юбчонку», но теперь при мысли о килте рода Макинтошей, о клинке и гетрах в Квиллере начинал звучать голос крови. Как-никак, а его мать была Макинтош!
— А что Конни забыла в Шотландии?
— Как что? Двадцать лет назад она закончила там ветеринарное училище и ездит в Шотландию повидаться с друзьями. А ты знаешь, что её киска все это время жила у Уэзерби?
— Понятия не имел. И как она поладила с Гольф Стримом?
— Конни познакомила их, ещё когда Бонни Лесси[2] была котеночком, и теперь Гольф Стрим ведёт себя с ней как старший брат. А знаешь, — продолжала Полли, — Конни привезла Джо шикарный свитер из шетландской шерсти — благодарность за приют для Бонни Лесси. Ты представляешь себе, Квилл, Шетландский архипелаг, откуда шетландская шерсть, — это сто островов… Сто островов! — повторила она, потому что он никак не отреагировал.
— Да… с ума сойти можно! — рассеянно пробормотал он, наблюдая за сиамцами, которые пытались залезть в коробку с кабиблами.
— Во всяком случае, мне подумалось, тебе будет интересно об этом узнать. A bienta[3], милый.
— Abienta.
Когда сиамцы покончили с выданными им кабиблами и умылись, Квиллер поднялся с ними в их жилище на третьем ярусе. Обозрев свою опочивальню с таким тщанием, словно видели её впервые, они прыгнули в корзинки — каждый в свою — и, прежде чем улечься, трижды в них прокрутились.
«Кошки. Кто их разберет?» — думал Квиллер, прикрывая за собой дверь.
Вернувшись к себе вниз, он сел за письменный стол и изложил свои размышления по этому поводу в дневнике. Он был прирожденный писатель! Если у него не получалось накропать тысячу слов для колонки «Из-под пера Квилла», он садился за чью-нибудь биографию или интересный случай из истории Мускаунти. И регулярно вёл дневник, заполняя ежедневно пару-другую страниц. На этот раз он записал:
Я говорил это раньше, говорю и сейчас: Коко необыкновенный кот! Потому ли, что его настоящее имя Као Ко Кун и он знает, что происходит из рода королевских сиамцев?
Или потому — на чем я настаиваю, — что у него шестьдесят усиков-вибрисс?
Он знает за несколько секунд, что сейчас зазвонит телефон. И знает, кто на проводе — кто-то из своих или лох, желающий всучить вам страховку или собачий корм.
Когда этим оголтелым придуркам вздумалось крушить цветочные вазоны перед окнами муниципалитета, Коко за десять минут знал, что случится какая-то пакость. Почему никто не прочёл его сигналов? А ведь шеф полиции сидел тут, за рюмкой на сон грядущий, но ни он, ни я ничего не учуяли.
Да что там говорить… Не всем, ой далеко не всем дано быть таким умницей, как этот необыкновенный кот с шестьюдесятью усиками!
Два
Квиллер был известной в Пикаксе фигурой: высокий, отменного сложения, средних лет и в неизменной бейсболке на голове. На приветствия случайных встречных он отвечал дружеским поклоном и не жалел времени, чтобы выслушать каждого, у кого находилось что ему сказать. На лице у него появлялось выражение глубочайшего внимания, и это вызывало у горожан удивление. Они дивились, интересуясь, не было ли в его жизни большой трагедии. Его ближайшие друзья тоже дивились, но у них хватало такта не лезть к нему в душу с вопросами. Однажды видели, как он самолично переводил через Мейн-стрит старушку. Но когда свидетели этой сцены стали восторгаться его галантностью, он пожал плечами: «Подумаешь, подвиг! Ей всего-то нужно было на другую сторону».
В закусочной «У Луизы», куда Квиллер заходил выпить кофе, поесть пирога с яблоками и разжиться последними сплетнями, завсегдатаи заведения любили встречать его вопросом: «Как поживает Коко, мистер К.?» Шутливые ссылки на Коко и Юм-Юм в «Пере Квилла» с нетерпением ожидались читателями.
В Мускаунти — по непроверенным данным — на душу населения приходилось больше кошек, чем в любом другом округе или штате. В Локмастере из домашних животных предпочтение отдавали лошадям и собакам.
В холодное время года, когда яблочный амбар невозможно было протопить, Квиллер со всем своим хозяйством переезжал в Индейскую Деревню — элитный поселок на северной окраине Пикакса. Жилые комплексы из четырёх и более кондоминиумов вполне устраивали нацеленных на карьеру холостяков и несколько бездетных семейных пар. Там имелся клуб с плавательным бассейном, гостиными для приемов и баром. По берегу реки вились пешеходные тропы, гуляя по которым, можно было наблюдать за птицами. И разрешалось держать дома кошек!
Комплекс под названием «Ивы» занимали четверо видных граждан Пикакса: директор книжного магазина «Сундук пирата», ветеринар, метеоролог радиостанции «Голос Пикакса» и — в холодное время года — ведущий рубрики «Из-под пера Квилла», дважды в неделю радовавшей читателей «Всякой всячины».
В тех же «Ивах» проживали шесть домашних кошек: Брут и Катта — у Полли Дункан, кошечка Бонни Ласси — у доктора Конни Косгроув, Гольф Стрим — у метеоролога Уэзерби Гуда, а у Джима Квиллера — сиамцы Коко и Юм-Юм, превосходно известные почитателям местной прессы.
У Уэзерби Гуда (настоящее имя Джо Банкер) была страсть собирать у себя друзей и дар развлекать их игрой на фортепиано. На всех этих «междусобойчиках с пиццей», которые он устраивал по воскресеньям из вечера в вечер, он играл им «Полёт шмеля» Римского-Корсакова и «Детский уголок» Дебюсси — его и просить не надо было.
Возвращение Конни из Шотландии давало прекрасный повод для дружеской встречи жителей «Ив».
Почетный гость был в шетландском свитере пронзительно синего цвета. Хозяйка выступала в свитере цвета мокрого асфальта, купленном в Шотландии, а Полли и Квиллера ожидали подарки — шарфы из шетландской шерсти.
— Могу я полюбопытствовать, Конни, почему вы получали диплом в Шотландии? — спросил Квиллер.
— Ветеринарное училище при Университете Глазго, — отвечала Конни, — пользуется мировой известностью, и уже много лет. Оно славится отличным преподаванием и научными лабораториями. Изучение болезней у животных ведёт к открытиям в общей медицине, которые могут быть использованы для лечения людей.
Уэзерби сел за пианино и сыграл попурри из мюзикла Фредерика Лоу «Бригадун». С импровизациями, которые были его «пунктиком».
Квиллер продекламировал стихотворение Бёрнса «Честная бедность» («При всем при том…»). Подняли тост за здоровье хозяйки и по тосту за каждого из присутствующих. А затем принялись за пиццу.
Пока пили-ели, болтали о том о сем, но главным образом — о Хикси Райс, ведавшей отделом рекламы и объявлений во «Всячине» и тоже жительнице Индейской Деревни. Сейчас она ведала ещё и благотворительным проектом Дома для старшего поколения, а чуть ранее, не щадя сил, подготовила праздничный парад для Дня Независимости — но вот незадача: ужасный ливень, разразившийся четвёртого июля, смыл все её усилия!.. И ещё вандалы испоганили фасад университета, который она чудо
