Должник несчастный, неоплатный, Он, кажется, был смерти рад. Чу! соскочив поспешно с «бенца», Вошел отец, двадцатый век, Сел, подписал огромный чек И бросил на постель младенца. Печально улыбнулась мать Эпоха: ей знакомы эти Подарки в люльке… Те же дети Должны без гроша умирать! И, на портреты предков глядя, Она вперила взор в один: Седой, поникший господин: Век девятнадцатый, твой дядя! Меж тем твой дед — бессмертный Рок Угрюмо дремлет в старом кресле. Былые дни пред ним воскресли: Грозит Аттила, жив Восток… Он спит… Внезапно, как химера, Неведомая гостья в дом Влетает… Шелестя крылом, Вещает радостно: «Я — Эра». А за дверями, как и встарь, Меж слуг выходит перебранка. История, как гувернантка, Зовет ребенка за букварь; Ему винтовку тащит Время, Седой лакей; его жена, Статистика, возмущена, Кричит, что то младенцу — бремя. Шум, крик. Но дряхлая Судьба, Клонясь упрямо к колыбели, При ночниках — огнях шрапнелей, Поет, и песнь ее — пальба! 31 декабря 1914 — 1 января 1915
Средняя часть Рыцарь по отмели едет один. Левая створка Дева томится в молельне вечерней. Правая створка Ждет, притаясь за скалой, сарацин. Рама Алые розы в сплетении терний. Рыцарь Рыцарь по отмели едет один; Взор, из-под шлема, уныло-спокоен; Блещет в щите, посредине, рубин; Конь златосбруйный, и мощен и строен. Взор, из-под шлема, уныло-спокоен, Смотрит в широкую синюю даль. Что тебя мучит, задумчивый воин: Слава и смерть иль любовь и печаль? Блещет в щите, посредине, рубин, — Золото справа и золото слева…
