А истина всегда спокойна и скромна.Тот настоящий друг среди толпы знакомых,Кто, правды не боясь, укажет вам на промах,Вниманье обратит на слабые стихи, —Короче говоря, заметит все грехи.Он строго побранит за пышную эмфазу,Тут слово подчеркнет, там вычурную фразу;Вот эта мысль темна, а этот оборотВ недоумение читателя введет…Так будет говорить поэзии ревнитель.Но несговорчивый, упрямый сочинительСвое творение оберегает так,Как будто перед ним стоит не друг, а враг.«Мне грубым кажется вот это выраженье».Он тотчас же в ответ: «Молю о снисхожденье,Не трогайте его». — «Растянут этот стих,К тому же холоден». — «Он лучше всех других!» —«Здесь фраза неясна и уточненья просит». —«Но именно ее до неба превозносят!»Что вы ни скажете, он сразу вступит в спор,И остается все, как было до сих пор.При этом он кричит, что вам внимает жадно,И просит, чтоб его судили беспощадно…Но это все слова, заученная лесть,Уловка, чтобы вам свои стихи прочесть![22]Довольный сам собой, идет он прочь в надежде,Что пустит пыль в глаза наивному невежде, —И вот в его сетях уже какой-то фат…Невеждами наш век воистину богат!У нас они кишат везде толпой нескромной —У князя за столом, у герцога в приемной.Ничтожнейший рифмач, придворный стихоплет,Конечно, среди них поклонников найдет.Чтоб кончить эту песнь, мы скажем в заключенье:Глупец глупцу всегда внушает восхищенье.
Песнь вторая
Во всем подобная пленительной пастушке,Резвящейся в полях и на лесной опушкеИ украшающей волну своих кудрейУбором из цветов, а не из янтарей, чуждаИдиллия кичливости надменной.Блистая прелестью изящной и смиренной,Приятной простоты и скромности полна,Напыщенных стихов не признает она,Нам сердце веселит, ласкает наше ухо,Высокопарностью не оскорбляя слуха.Но видим часто мы, что рифмоплет инойБросает, осердясь, и флейту и гобой;Среди Эклоги он трубу хватает в руки,И оглашают луг воинственные звуки.Спасаясь, Пан бежит укрыться в тростникиИ нимфы прячутся, скользнув на дно реки.Другой пятнает честь Эклоги благородной,Вводя в свои стихи язык простонародный:Лишенный прелести, крикливо-грубый слогНе к небесам летит, а ползает у ног.Порою чудится, что это тень РонсараНа сельской дудочке наигрывает яро;Не зная жалости, наш слух терзает он,Стараясь превратить Филиду в Туанон[23].Избегнуть крайностей умели без усилийИ эллин Феокрит[24] и римлянин Вергилий,Вы изучать должны и днем и ночью их:Ведь сами музы им подсказывали стих.Они научат вас, как, легкость соблюдая,И чистоту храня, и в грубость не впадая,Петь Флору и поля, Помону и сады,[25]Свирели, что в лугах звенят на все лады,Любовь, ее восторг и сладкое мученье,Нарцисса томного и Дафны превращенье, —И вы докажете, что «консула поройДостойны и поля, и луг, и лес густой»[26],Затем, что велика Эклоги скромной сила.В одеждах траурных, потупя взор уныло,Элегия скорбя, над гробом слезы льетНе дерзок, но высок ее стиха полет.Она рисует нам влюбленных смех, и слезы,И радость, и печаль, и ревности угрозы;Но лишь поэт, что сам любви изведал власть.Сумеет описать правдиво эту страсть..