спасителям.
Выйдя из шлюза в коридор «Ариэля», Майлз сразу уловил знакомый гул – признак того, что двигатели корабля работают в форсированном режиме. Они набрали ускорение и уже сходили с орбиты. Майлз хотел как можно скорее добраться до мостика, хотя, судя по всему, Марко успешно справлялся со своей задачей. Андерсон и Нот втащили парализованного рядового, который уже начал стонать, приходя в себя. Они передали его медикам, ожидавшим в коридоре с парящими носилками. Торн, украсившийся пластповязкой вокруг лба, велел Николь следовать за ними, а сам поспешно ушел на мостик. Майлз остался наедине с человеком, которого меньше всего хотел бы видеть. Доктор Канабе, с озабоченным выражением на смуглом лице, ожидал в коридоре.
– Вы, вы… – Майлз заговорил голосом, полным такой черной ярости, что ученый невольно отпрянул.
Майлзу очень хотелось схватить Канабе за горло и притиснуть к стене, но для этого ему не хватало роста. Пришлось отказаться и от мысли поручить это рядовому Ноту. Но Майлз отвел душу, пригвоздив генетика взглядом.
– Хладнокровный лживый сукин сын! Вы послали меня убивать шестнадцатилетнюю девочку!
Канабе протестующе воздел руки:
– Вы не понимаете…
Из люка катера появилась Таура. Изумление в ее золотых глазах уступало лишь изумлению Канабе.
– О, доктор Канабе! Что вы здесь делаете?
Майлз ткнул пальцем в ученого.
– Оставайтесь здесь, – хрипло приказал он. Притушив свой гнев, он повернулся к пилоту катера: – Лорин?
– Да, сэр?
Майлз взял Тауру за руку и подвел к сержанту Андерсон.
– Лорин, я прошу тебя взять с собой новобранца Тауру и как следует накормить. Дашь ей такую порцию, какую она сможет съесть, не меньше. Потом помоги ей вымыться, выдай обмундирование и познакомь с кораблем.
Андерсон с опаской взглянула на огромную Тауру:
– Э-э… слушаюсь, сэр.
Майлз не удержался и объяснил:
– Ей пришлось чертовски туго. – Помолчав, он добавил: – Не посрами нас. Это важно.
– Слушаюсь, сэр, – решительно ответила Андерсон и пошла вперед.
Таура двинулась за ней, бросив робкий взгляд на своих начальников – прежнего и теперешнего.
Майлз потер заросший щетиной подбородок, прямо-таки кожей ощущая, как провонял и выпачкался. Страх и усталость до предела натянули его нервы. Он повернулся к пораженному генетику:
– Ну, доктор, постарайтесь мне объяснить. Очень постарайтесь.
– Я не мог оставить ее в руках Риоваля! – взволнованно сказал Канабе. – Чтобы она стала его агентом, или, того хуже, его товаром, очередной диковинкой из его каталога…
– А вам не приходило в голову попросить нас помочь ей бежать?
– Но, – изумился Канабе, – зачем вам взваливать на себя такое? Этого не было в вашем контракте! Вы же наемник…
– Доктор, вы слишком много времени провели на Архипелаге Джексона.
– Я это понял давно, когда меня стало рвать каждое утро перед выходом на работу. – Канабе с достоинством выпрямился. – Но, адмирал, вы не понимаете. – Он посмотрел вслед Тауре. – Я не мог оставить ее в руках Риоваля, но не могу и взять ее с собой на Барраяр. Они там убивают мутантов!
– Неправда… – выпалил Майлз в наступившем молчании и тут же постарался загладить невольную резкость: – Они пытаются справиться с этим предрассудком. По крайней мере так я слышал. Однако вы совершенно правы. На Барраяре ей не место.
– Когда я с вами встретился, то начал надеяться, что мне не придется самому убивать бедняжку. Это нелегкая задача. Я знаю ее… слишком давно. Но оставить ее там, на планете, было бы самым страшным приговором…
– Это чистая правда. Ну, оттуда она уже выбралась. Так же, как и вы. – (Если нам удастся продержаться!)
Майлзу не терпелось скорее попасть на мостик, чтобы узнать, что происходит. Риоваль уже начал преследование? А Фелл? Не прикажут ли космической станции, охраняющей вход в п-в-туннель, перекрыть им путь к отступлению?
– Я не хотел просто бросать ее, – повторил Канабе. – Но взять с собой я тоже не мог!
– Да уж, это точно. Вы абсолютно недостойны быть ее опекуном. Я собираюсь уговорить беглянку присоединиться к дендарийским наемникам. По-моему, такова ее генетическая судьба. Или вам известна причина, по которой этого нельзя делать?
– Но она же умрет!
Майлз замер.
– А мы с вами – нет? – чуть слышно проговорил он спустя мгновение, а потом громче добавил: – Почему? Когда?
– Дело в ее метаболизме; видимо, еще одна ошибка в проекте. Она может продержаться еще год или два. Или десять.
– Или пятнадцать?
– Или пятнадцать. Хотя это и маловероятно. Но все равно, она умрет рано.
– И вы хотели отнять у нее то немногое, что ей оставалось? Почему?
– Из жалости. Последняя стадия ослабления организма длится недолго, но протекает очень болезненно, судя по тому, что наблюдалось у предыдущих… образцов. Женщины физиологически сложнее мужчин, и я не могу дать точный прогноз… Но это отвратительная смерть. Особенно отвратительная для раба Риоваля.
– Я что-то не помню, чтобы мне встретилась прекрасная смерть, а я повидал их немало. А насчет продолжительности жизни, то могу сказать вам, что мы все можем погибнуть в ближайшие пятнадцать минут. Так как же тогда насчет вашей чуткой заботы? – Майлз почувствовал, что ему просто необходимо срочно уйти на мостик. – Я объявляю, что вы больше не имеете к ней никакого отношения, доктор. А пока пусть она насладится тем, что ей осталось.
– Но это мой проект… Я в ответе за нее…
– Нет. Теперь это свободная женщина. Она сама должна за себя отвечать.
– Как она может быть свободной в этом теле, движимом таким метаболизмом, с этим лицом… Жизнь урода… Лучше безболезненно умереть, чем так мучиться.
Майлз ответил, отчеканивая каждое слово:
– Нет. Не лучше.
Генетик обомлел, потом в глазах его мелькнуло что-то вроде понимания.
«Правильно, доктор, – мысленно осклабился Майлз. – Вытащи голову из задницы и посмотри на меня. Наконец».
– Почему вас так волнует ее судьба? – спросил Канабе.
– Она мне нравится. Гораздо больше, чем вы, позвольте добавить.
Майлз замолчал. Неприятно было думать о том, что еще предстоит объясняться с Таурой по поводу генокомплексов в ее икре. А раньше или позже их придется извлечь. Или сблефовать, сделать вид, что биопсия – часть стандартного медицинского осмотра при поступлении к дендарийцам?.. Нет, Таура заслуживает честного отношения.
Майлза страшно раздражало, что Канабе внес эту фальшь в их с Таурой отношения, и все же… Если бы не генокомплексы, разве Майлз отправился бы за ней? Продлил бы свою миссию и рискнул ее успехом только по доброте душевной, а? Теперь он этого никогда не узнает. Гнев отступил, волной накатила усталость, знакомая депрессия по окончании полета… Преждевременная, полет еще далеко не кончился, строго напомнил себе Майлз. Он набрал воздуха в легкие:
