— Теперь бросьте по горстке землицы, — сказала опять старуха, обращаясь к сёстрам.
Нина и Люба бросили в могилу по комку мёрзлой глины. Все присутствующие тоже бросили по комку глины.
Афанасий взял лопату и стал закапывать. Иван принёс из автобуса свою лопату. Дело пошло вдвое быстрее.
— Говорят, Галине-то руки — ноги анпутировали, — сказала сухонькая согбенная старушка. — Лежит как чурка обтёсанная…
— Пошла молоть старая мельница. — Еремеевна покачала головой.
— Чирей тебе на язык, — добавила другая.
— Так ведь говорят же.
— Говорят в Москве кур доят, — возразила Еремеевна. — Слушай кого ни попадя — наговорят с три короба.
— А чего тогда болтают?
— Язык без костей, вот и болтают. От фершала слышала, ей анпутировали всего два пальца на левой руке. И то не целиком, а кончики. А вот на левой ноге — три пальца отхватили. Только вот не знаю — целиком или кончики. Забыла фершала спросить. Седни спрошу.
— А откуда фершал-то знает? — не унималась старушка.
— Вот те раз! — сказала Еремеевна. — Фершал и не знает. Позвонил, а может сам ездил в больницу. Он по своим делам туда часто ездит.
Иван и Афанасий завершили дело, поправили могильный холмик.
— С нами поедешь? — спросил Иван, стряхивая с лопаты налипшую землю.
— Нет, — ответил Афанасий.
— Почему?
— Компания не устраивает. — Афанасий зыркнул в сторону Завадского, который стоял у автобуса. Протянул Ивану свою лопату. — Поедешь мимо моего дома — забрось во двор.
— А ты куда?
— А! — махнул рукой Афанасий. — Куда глаза глядят. Не хочу ни видеть никого, не слышать…
— Чего так?
— Да чёрт его знает… Пусто у меня внутри. Неуютно как-то. Тоска навалилась…
— Такие дела кого обрадуют… — Иван кивнул на могильный холмик.
— Не в этом дело. Белый свет не мил — вот в чём дело.
— Да, — кивнул Иван. — Судьба твоя — не малина.
— А! — Афанасий опять взмахнул рукой. Поднял хозяйственную сумку с земли.
Афанасий шёл по лесу с хозяйственной сумкой в руках. Остановился. Стал «читать» следы зверей. На заячьей тропе проверил петлю из тонкой проволоки, настроил её заново и пошёл дальше. В одном месте на краю небольшой поляны, где стояли кусты, внимательно огляделся по сторонам. Подошёл к одному кусту и вынул из снега капкан, прикреплённый с помощью проволоки к основанию куста. Капкан с приманкой из мыши был насторожён. Афанасий опять сунул его в сугроб и присыпал сверху снежком. Наверху осталась только мышь.
Пошёл дальше. Проверил другой капкан, прикреплённый к высокому дереву. Этот капкан сработал. Но в нём остались лишь две лапы от филина. Самого же филина, видимо, съела лиса. Вокруг валялся пух, перья, и были видны пятна крови. Афанасий плюнул с досады, бросил капкан. Он ударился о дерево, и снег посыпался с ветвей.
Афанасий сел на пенёк. Злоба на весь мир вдруг заклокотала в нём. Он взвыл и стал истерично бить кулаком по коленке.
— Будь проклята!.. Будь проклята эта собачья жизнь!
Утих. Перевёл дыхание. И вдруг услышал сзади осторожные шаги по снегу. Обернулся. Увидел сохатого с огромными ветвистыми рогами. Лось остановился в нескольких шагах и смотрел на Афанасия большими чёрными глазами. Афанасий поначалу оторопел, но лось очень робко приблизился ещё на два шага, и Афанасий понял, что это ручной лось, который бродит в окрестностях села. Зовут его Стёпкой.
Афанасий достал из сумки начатую буханку хлеба, разломил пополам, посыпал солью и протянул одну краюху лосю, а другую пока придержал. Лось неспеша подошёл и взял хлеб из рук. Стал есть. Часть хлеба упала на снег, но лось подобрал все до крошки и опять уставился на Афанасия, который посыпал солью другую краюху.
— Варнак эдакий. На, бери.
Лось стал откусывать и есть прямо из рук.
— Умный ты, Стёпа. Умный зверь, — приговаривал Афанасий. — Посоветуй, как жить дальше.
Афанасий поднял капкан с земли.
— Вот хотел поймать лису… Никогда этими капканами не баловался. Но люблю я одну тут… Тайно люблю… Давно… Много лет мучусь как червь на раскалённом асфальте. Теперь она свободна. И мне захотелось воротник ей добыть… Лисий. — Развёл руками. — Правда, ей сейчас не до воротников. Но впрок на всякий пожарный случай не помешал бы… А?..
Лось стоял и слушал.
— Ну, ладно. Ни чё, Степа. Мы ещё повоюем. Первым делом узнать бы, кто поджёг склад и на меня свалил… Все равно узнаю. По сетям узнаю… По зелёной нитке. Продать сети тогда не успели. Значит, кто-то поживился. Ну, ни че… Шила в мешке не утаишь. У кого-то да все равно объявятся. А уж если найду, спуску не дам. Сотру в порошок, падлу. Никому больше спуску не дам!..
Афанасий поднялся с пенька.
— До свиданья, Степа. Спасибо за приятную беседа.
В каюте старого катера, что стоял в самом конце затона между причалом и самоходной баржей, за небольшим столом сидела компания ремонтных рабочих. Четверо стучали костяшками домино, остальные следили за игрой. В каюту спустился ещё один человек в брезентовой спецовке и прямо с лестницы, не спускаясь до конца, а лишь нагнувшись, чтобы было видно игроков, крикнул, обращаясь к рослому широкоплечему парню в сером вязаном свитере:
— Антон! Тебя тут ищут!
— Кто?
— Женщина.
— Какая женщина? — Антон держал в обоих руках костяшки и застыл от удивления.
— А шут её знает. Какая-то хромая, на костыле. Антон вопросительно уставился на парня в спецовке.
— Иди, иди! Тебя разыскивает, — парень лихо повернулся и побежал по лестнице вверх.
Следом за ним нехотя поднялся на палубу Антон. Он не одевался — на улице стояла весенняя оттепель. С палубы ещё раз внимательно осмотрел женщину с головы до ног, сошёл по трапу на причал и приблизился к ней.
— Вы бригадир водолазов?
— Я, — ответил Антон.
— Мне сказали, вы зимой поднимали машину со дна реки.
— Было дело.
— Там утонул один мужчина.
— Да, мы искали его, но не нашли. Кругом лёд, сами понимаете.
— Мне хотелось бы поговорить с вами.
— Пожалуйста.
— Не здесь, мне неудобно стоять. Антон взглянул на костыль.
— Кажется, я догадываюсь кто вы. Идёмте в контору, — Антон показал рукой на стоявшую поблизости сколоченную из досок будочку. — Нам рассказывали, как вас нашёл на дороге один шофёр. Легко отделались, — прибавил бригадир, разглядывая забинтованные пальцы на левой руке, которой она опиралась на костыль. — Могло быть хуже.
Галина Максимовна лишь вздохнула в ответ и, внимательно глядя под ноги, медленно костыляла вслед за бригадиром к будочке.
