Межконтинентальный узел

возможной правде, я могу обозначить: заместитель главы нашей делегации воспитывался в Джорджтауне, команда из этого университета входит в окружение президента и много лет финансируется теми, кто так или иначе включен в орбиту корпорации «Континентал кэн компани». Когда совершился ее взлет? В тот год, когда генерал Клей, бывший заместитель Дуайта Эйзенхауэра на посту главнокомандующего вооруженными силами Штатов в Западной Германии, сделался председателем правления концерна; именно его связи позволили еще двадцать пять лет назад получить полтора миллиарда прибыли на ракетном производстве. А генерал Макартур, герой сражения против Японии? После отставки он сделался президентом концерна «Сперри рэнд корпорейшн» — ракеты, радарное оборудование. А мой старый добрый друг адмирал Алан Кирк, руководивший военно-морской разведкой? Тоже сотрудничал с мудрецами из Джорджтауна, президент электронной корпорации «Меркаст» — оборудование для ракет… Летерс всегда ставил на Пентагон — в правлении его дочернего «Локхида» было двадцать семь генералов. А ведь у этих генералов есть дети и внуки, они все переженились, внутривидовое опыление, нерасторжимость коррупции, ни мое ФБР, ни ваш КГБ не в силах проникнуть в их святая святых… А вот Пим больше ставит на связи с ЦРУ, он работал, совсем еще молодым конструктором, в «АМФ атомикс», а президентом корпорации был генерал Бэдэл Смит, являвшийся и шефом ЦРУ, и американским послом в Москве… Связи тем и сильны, что, раз начавшись, они практически не прерываемы… У администрации сложное положение: Рейган должен увидеться с Горбачевым; мир ждет от этой встречи очень многого… Президент должен — самим фактом этого диалога — укрепить позиции своей партии: выборы на носу… А как ВПК? За ним далеко не последнее слово… И оно еще не сказано… Переговоры в Женеве для них крайне нежелательны, удар по их интересам, особенно если допустить возможность хоть частичной договоренности… Мне почему-то кажется, что переговоры чем дальше, тем будут труднее, потому что — в этом ваш Маркс прав — экономика диктует принятие политических решений. Я противник коммунизма, убежден в целесообразности принципа свободы предпринимательства и необходимости частной собственности, я очень люблю мою страну, именно поэтому я и должен понять: выгоден нам срыв переговоров или нет? Обязан отдать себе отчет: действительно ли непреклонность нашей позиции продиктована серьезностью русской угрозы? Или же речь идет о бизнесе, в котором заинтересован человек, дающий работу четверти миллиона американцев. Четверти, повторяю. Но нас почти двести сорок миллионов. Если я пойму, что наша позиция продиктована своекорыстными интересами одного человека, завязавшего себя на выгодный бизнес, я ударю тем оружием, которое господь вложил мне в руки — пером и кинокамерой. И если меня начнут клеймить «красным» и «продавшимся Кремлю», я не буду в обиде на тех, кто станет это печатать, — ощущение правильности гражданской позиции дает силу вынести неправду. Ты помнишь, — усмехнулся Кузанни, — что писали про мой фильм о Вьетнаме?… Наши солдаты, а они хорошие солдаты и добрые люди, умирали не за то дело и не в той части мира. Время подтвердило мою правоту, я жив, как видишь, пытаюсь закончить мой сценарий. Если возникнут трудности с финансированием, приеду работать на вашу киностудию, правда, говорят, в вашей стране вопросы согласования требуют не дней или месяцев — лет, что для меня, исповедующего фактор времени как альфу и омегу жизни, смерти подобно.

…Мы вышли из Дворца наций и спустились к озеру; громадный фонтан у моста подсвечивался ярким светом холодных прожекторов; где-то в парке слышалась музыка — аккордеон и гитара, грустная песенка парижских шансонье; в темном небе свистяще проносились стаи уток, спокойствие и безмятежность. Видимо, мало кто может себе представить, что взрывы ракет за Рейном, который протекает в двухстах километрах отсюда, превратят в пепел и этот прекрасный город; человечество до сих пор еще не осознало своей трагически малой, неразрывной общности — не отсюда ли проистекают все беды нашего прекрасного крошечного шарика?

Дмитрий Степанов, передано по телефону».

Работа-V

— Ну отчего же, — доктор Бензелев огладил свои усы, я готов объяснить вам мой метод, Виталий…

— Всеволодович.

— Да, да, простите, Виталий Всеволодович, у меня всегода были затруднения с отчествами, а с тех пор, как я увлекся таджикской медициной, и вовсе беда. На Востоке, как и на Западе, нет для нас привычных отчеств, просто и коротко: Ибн-Сина. «Ибн» занчит «сын»; «сын Сина», очень удобно. Виталий ибн Всеволод… Так вот, кардинальная разница между нашей, европейской медициной, с одной стороны, и тибетской, китайской, таджикско-персидской — с другой, заключена в методологии. Мы, европейцы, вприпрыжку бежим за новейшими открытиями науки, фармакологии в первую очередь… Я, понятно, говорю о терапевтах; успех хирургов вне подозрения, они дети эвклидовой геометрии, подданные гётевского «Штурма и натиска». Из чего исходит китайская медицина? Из признания в каждом организме двух основополагающих начал: мужского, то есть деятельного, и женского — тормозящего, успокаивающего. В приложении именно к этим началам рассматриваются пять элементов природы: вода, земля, огонь, металл и дерево. В отличие от индусов, тибетцев и таджиков врачеватели Китая соотносят элементы природы не с абстрактной материей, но с конкретными элементами организма: земля — это селезенка, вода — почки, огонь — сердце, дерево — печень, металл — легкие. Я остановился после многих лет практики на таджикско-персидской концепции, взявшей, кстати говоря, методу, рожденную в Афинах…

— Почему? — Славин не торопился начинать разговор: доктор был ему интересен; мать жаловалась на врачей из районной поликлиники: «Визит длится пять минут, а я хочу рассказать обо всех своих недугах». Славин объяснял ей, что на каждом докторе висит тридцать больных, успей всех обойти. Да и больничных коек не хватает. Кооперативные дома, гаражи и поселки строим, а медицинские учреждения с трудом. Почему? Застарелая приверженность догмам? Леность мысли? Или обычное дурство?

— Видите ли, греко-персо-таджикская медицина, — с готовностью ответил Бензелев, — считает, что в природе существуют лишь четыре основополагающие стихии: воздух, вода, огонь и земля. По своей природе наша кровь сродни воздуху, имеет такую же природу; лимфа вроде воды; сафра…

— Что такое сафра? — сразу же спросил Славин.

— Это жидкое вещество, образуемое в результате второго этапа переваривания пищи, легкая часть крови, осадок, что ли. Природа сафры горячая и сухая, цвет — желто-красный, вкус — горький…

— Ясно. Дальше, пожалуйста…

— Интересно?

— Еще как…

— И последний, четвертый элемент — савда, то есть тяжелая часть крови… Холодная и сухая, цвет темный, вкус кислый… Исходя из этого, люди, в натуре которых преобладает воздух, то есть кровь — по- латыни «сангвис», — относятся к сангвиникам: подвижные, увлекающиеся, жизнерадостные. Те, в ком можно определить преобладание сафры — по-гречески этот элемент называется «холе», — быстро возбудимы, чрезмерно энергичны, весьма горячи и несдержанны, — холерики. «Флегма» по-гречески означает «слизь» — явное преобладание лимфы. Отсюда термин «флегматики» — медлительные, малоподвижные люди, внешнее выражение чувств практически отсутствует. Ну а те, кто несет в себе избыток савды, пополняют ряды меланхоликов, ибо «мела» по-гречески значит «черный», а «холе», как вы помните, это «желчь». Исходя из того, к какому типу людей вы относитесь, я и назначу лечение.

— А как вы узнаете, к какому типу людей я отношусь?

— Очень просто. — Бензелев подошел к Славину, оттянул его веко, оглядел внимательно и спросил: — Что вам во сне чаще всего показывают?

Славин улыбнулся:

— Я как-то не запоминаю… Последние дни вижу часы…

— Какого цвета? Красные?

Славин удивился: действительно, вчера ему приснились часы с красным циферблатом.

— Бывает.

— Бывает часто, — утверждающе сказал Бензелев. — И огонь вы часто видите, пожары, костры, иллюминации. Веко у вас полно кровеносных сосудов, это первый признак сангвиника, лицо румяное, вы довольно тяжело садитесь, я сразу заметил, в вас много силы, поэтому устраиваетесь аккуратно, обсматриваясь… И во рту у вас горечи нет, согласитесь?

Славин сглотнул, попробовал языком нёбо: