и я должен буду уйти из ЦРУ.
— Обидно, — сказал Пим. — Вы прирожденный стратег разведки.
— Тем не менее.
— Вас интересует, какой будет ваша дальнейшая судьба? Отвечайте, старина, отвечайте же, я привык к конкретике…
ЗДРО молчал, глядя в переносье Сэма Пима, не произнося ни слова.
— Ладно, — сказал наконец тот, — не пугайте, я и так напуганный. Работайте спокойно, пусть только тот, кто может мне помешать, не мешает. Поедете в Майами, там есть фирма, которая давно ждет хорошего директора. Устраивает?
ЗДРО поднялся, молча кивнул Пиму и, по-прежнему не проронив ни слова, вышел.
6
— Только назовите не один Западный Берлин, а несколько европейских городов, его же наверняка слушают, пусть гадают…
— Он все поймет, — повторил Славин. — Все будет как надо… Вылетать завтра?
— Нет. Сейчас, — ответил генерал. — Группа Гречаева ждет вас, Кульков тоже; генералу Конраду Фуксу в Берлин я уже позвонил, полетите специальным рейсом, везти Кулькова на «Аэрофлоте» кажется мне рискованным.
Славин незаметно посмотрел на часы; голубые глаза-щелочки генерала фиксировали каждую мелочь.
— Какие-то неотложные дела? Не можете сейчас вылететь? Что ж, полчаса у вас есть, не больше- Неотложные дела, подумал Славин; конечно, неотложные дела; Ирина ждет у загса уже пять минут; она привыкла к тому, что он обычно опаздывает; будет ждать еще минут двадцать, а ехать туда полчаса; уйдет; плохо, ужасно плохо, просто хуже быть не может… И как раз в это время дали Женеву; Степанов, по счастью, был в номере…
…Ирина ждала Славина сорок минут; она была в белом платье, эти дни бегала по комиссионкам, дуреха; загрохотал гром, закраины облаков сделались фиолетовыми — погода переменилась внезапно, теперь это стало в Москве обычным; зонтика у нее с собою не было; как кошка под дождем, подумала она, и эти хемингуэевские слова показались ей вдруг до того пронзительно-жалостными, что она, не сдержавшись, заплакала; в секретариате Славина ответили, что Виталий Всеволодович неожиданно вылетел в Ялту, будет через неделю, простите, кто его просит; не ответив, Ирина осторожно повесила трубку; дождь решила переждать в кабине автомата; такси с парочками подъезжали к загсу часто, чуть реже — «Чайки» с новобрачными. «Переоденусь — ив Рязань, к бабушке, у нее я наревусь всласть, только б сейчас сдержаться…»
— Вот что, — после долгого, тяжелого раздумья сказал генерал, — немедленно звоните-ка, Виталий Всеволодович, в Женеву вашему другу… И пригласите его — конечно, вместе с Кузанни, без американца не получится сенсации желаемого уровня, свой, он и есть свой, — в Западный Берлин… Последний акт игры надо смотреть с обеих сторон границы, возможны варианты всякого рода… Пусть Степанов приедет к вам из Западного Берлина на полчаса… Посвятите его в курс дела — в общих чертах, понятно…
Славин недоуменно нахмурился:
— Степанов — мой друг. Я не умею верить наполовину.
— Я тоже. Но если он ваш друг, то пощадите его все-таки — во многия знания многие печали… Сейчас, во время телефонного разговора с вами, он поймет, что дело пахнет жареным?
Славин усмехнулся:
— Он все поймет…
«Поди-ка сочини, не зная правды!»
— Ну и каков же шанс? Какова вероятность того, что этого «икса» выкрадут? — спросил Кузанни, изучающе посмотрев на Степанова; лицо его за эту ночь осунулось, под глазами легли черные тени. — Сколько можно поставить на то, что предполагаемое действительно случится?
— Не знаю.
— Информация надежна?
— Тот, кто мне ее передал, вполне надежен. Что же касается тех, от кого ее получил мой друг, сказать не могу.
— Давно с ним знаком?
— Давно. Ты, кстати, его тоже знаешь.
— Я?!
— Да. Косвенно. Через меня. Это он назвал адрес, по которому держали в больнице Эмму Шанц, жену Джона Глэбба из луис-бургской резидентуры ЦРУ. Тебе, кстати, пригодилась встреча с Эммой?
— Очень… Это меняет дело… Я не хочу спрашивать, кого представляет твой человек… Так мне удобнее.
— Верно, — кивнул Степанов. — Ты прав.
— Но лететь придется нам двоим.
— Я готов. Хочешь, чтобы я помог тебе?
— Ты мне понадобишься как свидетель. Хотя одного свидетеля мало… По нашим законам нужны двое… Давай адрес…
— По условиям задачи, Юджин, я могу назвать адрес лишь за час перед тем, как на месте получу подтверждение…
— Довольно сложно начинать предприятие, если главному его участнику не верят. — Кузанни пошел на кухоньку в степановском номере, включил плитку, поставил воду для кофе. — Нельзя не верить соучастнику предприятия, Дим…
— Дело не в том, верят или не верят… Они делают их дело, я — мое, ты — свое. Повторяю: я знаю город, где должно совершиться нечто такое, что помешает диалогу… А может, и вообще сделает его невозможным. Впрямую об этом по телефону не поговоришь… Окончательную информацию я получу либо в Вене, либо в Западном Берлине, так мне объяснили. Утром, накануне
— Тебе сказали, что
— Да, поскольку твой фильм имеет отношение к тому, что происходит и здесь, в Женеве, и на Нью- Йоркской бирже.
— Откуда твой друг знает о моем новом сценарии?
Степанов улыбнулся:
— Потому что он не дикарь, газеты читает. Я же тебе переводил мою корреспонденцию: там было достаточно полно рассказано, над чем ты сейчас трудишься…
Кузанни вернулся из кухоньки с двумя чашками кофе.
— Я должен посоветоваться с моим адвокатом, Дим.
— Думаю, этого делать не надо.
— Но мы не предпринимаем ни одного шага, не включив в дело человека, знающего закон… Иначе у нас нельзя.
— Это очень хорошо, — сказал Степанов, — и, честно говоря, мне это нравится, потому что сами-то мы частенько полагаемся на авось, но, думаю, сейчас этого делать не надо.
— Не считай, что все наши адвокаты — агенты ЦРУ.
— Никогда так не говорил и не писал! Наоборот, хвалил ваших законников, это было… Кстати, частный детектив действует в соответствии с законом?
— Полагаю, что да… Никогда не обращался к ним за помощью.
— Как долго происходит оформление договора на сотрудничество?
Кузанни повторил:
— Я ни разу к ним не обращался… Предпочитаю работать соло. Кстати, не германский Вальраф это начал, а я, американец, когда дрался за освобождение вашей Анджелы Дэвис.
—
