нибудь да откажет, лучше заранее испробовать.
Уолтер-младший добродушно усмехнулся:
— Согласен. Закрывайте. Будем еще раз пробовать. Закрыли?
— Да.
— Засеките секундную стрелку. Открываю.
Багажник сработал мягко, дверца податливо открылась.
Старший улыбнулся:
— Порядок. Как часы. А тайник?
Уолтер-младший нажал вторую кнопку; открылся люк, деливший багажник пополам.
— Лезь, Ник, — приказал старший своему помощнику. — Я засеку время.
Ник, фигурой похожий на Кулькова, нырнул в багажник, подтянув ноги к подбородку.
— Девять секунд, — сказал старший. — Быстрее сможешь?
Ник засмеялся:
— Я-то смогу, а вот тот, кого мы должны вывезти, сможет?
— Я кладу на эту фазу десять секунд, — сказал Уолтер-младший.
— Закройте, пожалуйста, тайник, — попросил старший. Уолтер-младший нажал кнопку; сработало отменно.
— Еще раз, пожалуйста, — попросил старший. — Откройте и закройте.
— Мы же занимались этим весь вчерашний день, — поморщился Уолтер-младший. — Неужели вы думаете, что мы тут бездельничали?
— Ну что вы, конечно, нет, — ответил старший. — Просто я привык все перепроверять. Нас сопровождает «БМВ»?
— Да.
— Сколько в нем будет человек?
— Как и запланировано. Трое. Среди них Рисе, его знают на Востоке как разведчика, хвост на Чек Пойнт Чарли они пустят за ним, это прорепетировано, мы останемся без наблюдения…
— За вами никто не пристраивался во время репетиций?
— Нет, сразу же повели «БМВ» с Риссом.
— Что ж, прекрасно… Когда выезжаем?
— Как только позвонят ваши люди. За эту фазу операции отвечает Лэнгли…
Старший кивнул:
— От восемнадцати до восемнадцати тридцати они дадут нам знать… И сразу же едем?
— Да. Только сначала надо заглянуть в «Центрум»… Ваши рекомендовали купить там специи, шампанское и мясо; за стеной все это значительно дешевле, версия пересечения зональной границы, таким образом, будет вполне оправдана… А уже оттуда поедем за «объектом»…
Старший посмотрел на помощника:
— Ну как, Ник? Что у тебя на душе? Операция пройдет успешно?
— Провалимся, — усмехнулся тот. — Я всегда боюсь провала, только поэтому, верно, и не проваливался ни разу…
Уолтер-младший тронул пальцем лоб.
— Стучу по дереву… А теперь, мистер Уолтер, мне бы хотелось получить список всех — без исключения — людей, которые имели доступ в этот гараж…
— Это еще зачем? — удивился Уолтер-младший.
— Не знаю. Так приказал Дайджест. Он приказал срочно передать ему все имена… При этом выразил убеждение, что ни один из немцев доступа сюда не имел. Это верно?
— Нет, не верно, — не сдержал раздражения Уолтер-младший. — Мы живем не в безвоздушном пространстве, в конце концов! Сюда имеют доступ два немца…
— Кто они?
— Один занимался разбором нашего маршрута, он перешел на Запад в шестидесятом году, вполне надежен, а второй…
— Перейдет на Восток, — усмехнулся старший. — Как шеф боннской контрразведки Тидге… Вместе с подробным описанием тайника в вашем «додже»…
Работа-XI
Кульков посмотрел на свою бритую голову, и вдруг ужас вновь обуял его.
— Где Иванов? — спросил он жалобным голосом охранявших его людей. — Где
Под таким именем он знал Славина; тянулся к нему, ищуще заглядывал в глаза, чувствуя постоянную, скребущую потребность говорить с ним, ставить осторожные вопросы, ожидая хоть какого-то намека на будущее; то, что Славин сказал ему в первый же вечер о неизбежности суда, как-то само собой отводилось, не им даже, не его сознанием, а какой-то новой субстанцией, возникшей в нем; только один раз, в самом еще начале, он успел подумать: «Я подобен раковому больному, они тоже машинально отводят от себя возможность страшного исхода». Но мысль эта исчезла сразу же, как только появилась, он убежденно возразил себе: «При чем здесь раковый больной? Там полнейшая безнадежность, а я принимаю участие в операции по борьбе с ЦРУ, мы сейчас по одну сторону баррикад; да, оступился, с кем не бывает, но ведь теперь с прежним все кончено!»
Он сейчас постоянно жил какими-то странными представлениями: то видел себя возвращающимся домой; нет, конечно же, сразу к Насте, с Лидой жить невозможно, старуха; иногда, впрочем, ему казалось, что он произносит заключительную речь на пресс-конференции для иностранных журналистов, в которой клеймит империализм и рассказывает о том, как был продан Пеньковским ЦРУ. В этот момент он слышал свой голос, наблюдал себя со стороны — в строгом сером костюме, обязательно с жилетом, красно-синий галстук. Был убежден, что его речь будет передаваться по первой программе телевидения; в свое время фильм «Заговор против Страны Советов» смотрел с ужасом, забившись в угол кровати, особенно когда давали показания арестованные. «Нет, я ни в коем случае не стану выступать перед камерами телевидения в джемпере, что за неопрятность?! Надо быть подтянутым, убежденным в своей правоте».
Но сегодняшней ночью, после того как его водили по городу, какие-то пьяные парни толкнули в метро и только потом Славин вытащил у него из кармана конверт, появилось еще видение, которое он мучительно отгонял от себя в Москве: он идет на место встречи, его ведут на место встречи… но потом оставляют одного… «Им придется оставить меня одного, иначе у них ничего не получится, они не смогут получить
Он явственно видел толпу репортеров в нью-йоркском аэропорту; головы, головы — море голов; ощущал тонкий аромат роз, которые ему преподносит женщина в слезах; нет, почему в слезах?! Она же смеется, она счастлива первой приветствовать меня на земле Америки, стройная блондинка с ослепительной улыбкой и мягкими, теплыми ладонями.
— Что случилось? — спросил лейтенант из группы Гречаева. — Зачем вам так срочно понадобился Иванов?
Видение померкло — сладостное, близкое, желаемое; надо напрячься, чтобы оно не исчезало; оно должно быть с ним все время; ведь он ведет партию именно так, как надо; ЧК клюнула, как и было запланировано; они двадцать раз проговаривали вариант «Либерти» с Робертом; пусть вначале все плохо, в конце будет так, как задумано; только не забыть какую-нибудь мелочь, самые важные дела всегда срывались из-за мелочей…
— Я должен сообщить товарищу Иванову крайне важную вещь… Я только сейчас вспомнил… Все может рухнуть, мы погубим операцию…
— Скажите мне, я передам, полковник занят.
— Нет, я скажу только ему! Только ему! Ясно вам?! Я открою это лишь ему одному!