господином, творцом, богом. Затем все начинают кружиться и плясать, образуя круг, но повернувшись друг к другу спиной. Пляска сопровождается самыми бесстыдными оргиями, во время которых Сатана предаётся блуду с каждой из ведьм. Затем начинается пиршество. Самая старая ведьма, царица шабаша, садится рядом с Сатаной, и все размещаются вокруг трапезы. Трапеза состоит из самых отвратительных блюд, особенно много поедается жаб, трупов, печёнок и сердец детей, умерших некрещёными; при этом не употребляется вовсе соли, хлеба и вина. После пиршества начинаются опять пляски и блуд. Когда бьёт полночь, все снова падают ниц пред своим повелителем. Это момент наивысшего поклонения Сатане.
Одна из ведьм на суде описала Сатану – так, как она видела его на шабаше. По её словам, он сидел за чёрной кафедрой. На голове у него была корона из переплетённых чёрных рогов. Кроме того, у него были два рога на шее и один на лбу, которым он освещал всё сборище. Волосы у него были всклокочены, лицо бледное и хмурое, глаза круглые, слегка вытаращенные, огненные и пронзающие человека; борода, как у козла; шея и туловище безобразного сложения, тело частью человеческое, частью козлиное; руки и ноги, как у человека, только все пальцы одинаковой длины, костлявые и с когтями; руки согнуты, как гусиные лапы, а хвост длинный, как у осла; голос ужасный, но без тонов. Он вёл себя очень надменно, а на лице его было выражение скуки и пресыщения. Такой вот «милый» портрет дьявола.
К концу шабаша происходила чёрная обедня. Это было святотатством, истинным надругательством над святой верой христиан. Сатана, облачённый в чёрную ризу, выходил на алтарь и пародировал обедню, повернувшись спиной к дарохранительнице[57]. Это служило общим посмешищем: в момент возношения Святых Даров[58] он предлагал для поклонения свёклу или красную морковь. Вообще на шабаше всячески передразнивалось богослужение и все церковные обряды изображались в искажённом и смешном виде. Вновь обращённых Сатана крестил кровью и серой, и при этом все присутствующие издевались над истинным таинством крещения и наступали ногой на крест.
Оргии продолжались до появления зари и пения петухов. Тогда всё исчезало и все разлетались в разные стороны. На пути ведьмы разбрасывали свои мази и яды на поля, скот и людей и сеяли повсюду порчу и пагубу. Чтобы вернуться незамеченной домой, ведьма часто принимала образ какого-либо домашнего животного – собаки или кошки.
О Вальпургиевой ночи – ночи, когда на горе Броккен собираются на шабаш ведьмы – сложено невероятное количество легенд и сказок. Многие из них рассказывались со свойственным народу юмором. Вот одна такая норвежская быличка о шабаше на горе Колсос («норвежском Броккене»), пересказанная известным художником и писателем XIX века Т. Киттельсеном:
«Йомфру Энерсен сидела в гостях у мадам Сиверсен и заливалась слезами, поражаясь злу и несправедливости мира. Из глаз её катились слёзы размером с кофейное зерно, да и из носа тоже капало, так что промокший насквозь платочек порхал по её лицу.
Кто бы мог подумать, что она – ведьма! Но тем не менее уже через пару часов у себя дома она натирала свою метлу.
Она собиралась в горы, в Колсос, где намечался грандиозный шабаш. Сам дьявол обещал присутствовать на нём, да ещё собирался прихватить с собой скрипку. Так что стоило принарядиться, и йомфру Энерсен с особым тщанием копалась в комоде, а по горнице были разбросаны кружева, кринолины, нижние юбки, флаконы с притираниями и всякие прочие дамские штучки. Наконец она собралась, уселась верхом на метлу и сказала: «Вверх и в Колсос!» И с этими словами вылетела в печную трубу, взметнув облачко золы.
Но за дверью стояла и подглядывала в замочную скважину кухарка Анне.
Сначала она никак не могла понять, куда это на ночь глядя наряжается йомфру Энерсен, но когда она увидела, как хозяйка достаёт из ящика комода рог козла и мажет из него какой-то мазью метлу, всё стало ясно. Анне захотелось тоже отправиться на шабаш – только один разочек, чтобы взглянуть хотя бы одним глазком, она будет осторожна, и ничего плохого с ней не случится. Уж больно хотелось ей поразвлечься, ведь в доме у йомфру Энерсен жизнь кухарки была невесёлой, она видела только грязные горшки да тарелки.
И она решительно вытащила ящик из комода хозяйки и щедро намазала его колдовской мазью. «Если я вернусь домой раньше хозяйки, то она ничего и не заметит», – решила Анне.
Через трубу она в своём ящике пролетела с трудом, зато на свежем воздухе почувствовала себя прекрасно. Внизу, под дном ящика, чернела земля, которая как будто провалилась в громадную дыру. Вокруг проплывали пушистые облака, а блестящая луна перепрыгивала по ним с одного на другое. Анне захотелось потрогать луну – ну нет, это она сделает в другой раз! А ящик всё летел себе и летел…
И вдруг он ринулся вниз, разорвав на кусочки облака. Бумс! Анне лежала на пузе на вершине Колсоса, а рядом валялся ящик из комода с треснувшим дном. Невдалеке на пригорке горел большой костёр. Теперь надо было быть осторожной! Анне нашла три камня и положила их в ящик, а сверху пристроила две ветки в виде креста. А затем подобралась поближе к костру и притаилась в небольшой пещерке в горе.
Вокруг костра сидели ведьмы. Одни вязали чулки, а другие плели кружева.
Думаешь, они плели обычные кружева? Как бы не так! Сверху кружева были как кружева, а вот внизу извивалась кайма из настоящих змеиных головок. Да и вряд ли бы тебе понравились ведьминские чулки. Верх у них тоже был очень даже хорош, зато в носке припрятаны были колдовство да гадости.
Ведьмы были заняты разговором. Они смеялись и сплетничали, перебивая друг друга, веселились и шутили. Спрятавшейся в пещере Анне было очень забавно их слушать.
Да и посмотреть ей тоже было на кого! Подумать только, вокруг костра сидели йомфру Энерсен, да, впрочем, это Анне знала наперёд… Но вон там… рядом с ней… пристроилась йомфру Андриасен… а там вот Северине Трап! А рядышком Малла Бёрресен, у которой сегодня болели зубы… Нет, этого просто не может быть! Тут же сидит старая Берте Хаутане, которая продаёт чернику и от которой всегда пахнет хлевом… А сидит-то она рядом с фрекен Ульрикой Пребенсен, которая всю жизнь нос задирает. Рядом с фрекен, которая всегда говорит лавочнику: «Извольте обслужить меня без очереди!»
Анне даже закусила платок, чтобы не расхохотаться.
Ведьмы перемывали косточки своим соседям. В эту минуту они дошли до жены священника. Бедняжка! Как же живётся ей с этой жирной малявкой, которая только надувает щёки, произнося свои проповеди! Остаётся только ей посочувствовать! А затем они стали по очереди обсуждать жену амтмана, жену сельского старосты и прочих дам.
Вскоре поднялся такой шум, что разобрать слова стало уже невозможно. И тогда йомфру Энерсен крикнула:
– Да плевать нам на них! Тьфу!
– Тьфу! Тьфу! Тьфу! – раздалось со всех сторон.
– И я плюю! – закричала старая Берте Хаутане. – Я тоже! – И все засмеялись.
Тут над костром пролетел большой чёрный ворон.
– Он сейчас явится! Он сейчас явится! – прокаркал он.
И вскоре среди колдуний появился высокий черноволосый парень со скрипкой под мышкой и приветствовал дам:
– Доброго вечера, друзья мои!
– Добро пожаловать, добро пожаловать, дорогой дьявол! – раздался в ответ хор восторженных голосов.
Ведьмы потеряли голову от радости, что видят своего господина, но вскоре вспомнили, что сварили кофе к его приезду. Кофе был такой чёрный да крепкий, что от него глаза можно было вытаращить. А вот дьяволу всё было нипочём: он любил всё погорячее, поэтому лишь плевался огнём в каждую чашку кофе, что ему подавали.
А затем прыгнул вдруг в самую середину костра да стал наяривать на своей скрипке, чуть струны не порвал. Ведьмы же вскочили и пустились в пляс вокруг огня.
Ничего более ужасного Анне видеть и слышать не приходилось.
Это была не музыка, а скрежет железного гвоздя по стеклу, да и сам чёрт был страшен по- настоящему – с рогами на голове да в языках пламени. А как ведьмы скакали да прыгали! Они кружились в танце, как будто их увлёк невидимый водоворот.
Но как бы страшно Анне ни было, смеяться ей хотелось до ужаса, и она всё время кусала носовой
