— Ишь ты — ладно! Десятку пропил, а теперь, ладно. Пьянчушка несчастный. Навязался на мою шею, — ворчала жена, двигая пехлом по асфальту.
— Затеяла опять! — сказал Николай, повышая голос — Ребятишек-то кормить всё равно надо.
— Их-то надо, а вот тебя-то не надо.
Настя подняла пехло, стряхнула его, стукнув чернем об асфальт, и сказала сыновьям:
— Витька, Мишка, пошли ужинать!
Дети тут же бросили свою игру и пошли, взявшись за руки, вслед за матерью. Николай подобрал инструмент и понёс его в свою кладовую.
Дома он молча разделся, вымыл руки, и пока жена разогревала суп, примостился на своём рабочем стульчике, на котором сапожничал, читать газету. Настя нарезала хлеб, колбасу и поставила на стол. Ребятишки сели рядом и, вооружившись ложками, стали тыкать ими в колбасу. Мать попросила их подождать и пошла за луком. Она задела подолом платья газету, которую читал Николай и рыкнула на него: «Расселся тут, на дороге!» Николай отодвинулся и промолчал. В другой раз он тоже рыкнул бы в ответ, но сегодня ему лучше было помолчать. Два дня назад он вместе с соседним дворником подрядился сбросить снег с крыш. Они заработали по 10 рублей и пропили их. Николай пил редко, но метко. И уж если попала ему капля в рот, то тут равносильно, что попала коню шлея под хвост. Он пил без устали, пока мог подносить ко рту стаканы с водкой, и, после, обычно, сваливался где-нибудь на дороге. Последний раз жена нашла его чуть живого за углом и еле притащила домой. Поэтому теперь он и помалкивал. Настя разлила суп по тарелкам. Все сели за стол и принялись за еду. Ужин прошёл в молчании. Слышалось только громкое швырканье, кряхтенье и сопенье. Наевшись, Николай не спеша поднялся из-за стола, закурил, нехотя подошёл к своей рабочей амуниции и постоял с минуту, как бы раздумывая, одевать её или не одевать. Николай, подумав, надел шапку. Жена, собирая тарелки со стола, глянула в его сторону. «Работать, что ль? — сказала она вдруг подобревшим голосом. — Ложись уж отдыхай». — «Оно бы неплохо отдохнуть, — ответил Николай мягким голосом, снимая с гвоздя телогрейку и одеваясь, — да корка сейчас самый раз. Пока не примёрзла — долбить надо». Он взял кожаные рукавицы, положил за пазуху и вышел на улицу.
После ужина и мир казался ему веселее. В воздухе стояла тишина. Звезды на небе ласково поблёскивали. Николай отомкнул кладовку, взял сечку, пехло и пошёл на то место, где бросил работу. Осмотревшись на месте и приставив пехло к тополю, он выплюнул окурок и принялся за дело. Работа спорилась. «А ну-ка до того фонаря!» — приказывал он сам себе и уж ни разу не передыхал и ни о чём не думал, пока не достигал фонаря. Потом он немного отдыхал, опершись на сечку, и снова начинал стучать, изредка поглядывая на какой-нибудь предмет, до которого ставил цель дойти. Так он трудился кряду часа два с лишним. Затем спихал всю нарубленную массу в кучи и закурил, раздумывая, кончить или не кончить на этом. Было уже поздно. Николай и сам чувствовал, что время близится к полуночи. Прохожих становилось всё меньше. Однако он виноват был перед своей женой и решил ещё поработать. Он был рад, что Настя после ужина немного подобрела, и чтобы загладить свою вину, усердствовал в тот вечер особенно. В полночь, несмотря на усталость, опять взялся за дело. Когда увлёкся работой, из-за угла на большой скорости выехала легковая машина. Николай, стоя к ней задом, сначала не обратил внимание на обдавшие его ярким светом лучи фар, и обернулся лишь тогда, когда услышал визг тормозов. Он вздрогнул, широко открыл от страха рот и глаза, вздохнул с шумом в себя воздух и как-то странно всплеснул руками, как будто хотел обнять летевшую на него громаду. Он не успел ни двинуться с места, ни вскрикнуть. Машину занесло, и она юзом наехала прямо на него. В тот миг, когда Николай почувствовал удар в живот, он широко открытыми глазами видел перед собой за рулём машины искажённое лицо молодого человека в меховой шапке и клетчатом шарфе. Он резко упал и ударился головой об асфальт…
Вадим кое-как остановил заглохший «Мерседес» и обернулся назад. Лицо его было бледно. С заднего сиденья Инна и Станислав молча смотрели на него испуганными глазами. Вадим отвернулся и нажал на стартер. Мотор тихо заработал. Вадим опять обернулся к своим спутникам и хотел что-то сказать, но заметил вдали малолитражку.
Инна, почувствовав на себе свет, обернулась к смотровому заднему стеклу и вскрикнула: «Вадик, за нами едут!» Вадим уже тронул машину с места, включил одну за другой передачи и на полном ходу уехал.
Сзади шёл «Москвич», в котором сидел пожилой полный мужчина в очках. Рядом с ним сидела его жена. Они добирались домой и неожиданно стали свидетелями всего. Мужчина сразу догадался, в чём дело, когда увидел лежавшего на земле человека и стоявшую чуть поодаль машину, но был поражён предательской подлостью водителя. Он поразился и тому, что увидел знакомое девичье лицо, выглядывавшее в заднее смотровое стекло. Сомнений не было. Это была та самая девушка, с мощными формами, которую он несколько раз видел на центральных улицах города, и она ему хорошо запомнилась. Толстый мужчина пожалел, что, заострив внимание на лице девушки не успел посмотреть номер машины и не обратил внимания на её марку. Ему показалось, что это была белая «Волга». Он остановил свою малолитражку напротив лежащего дворника. Супруги вылезли из машины и подбежали к нему. Они ужаснулись, увидев на земле возле головы мозговое вещество и лужу крови.
В это время из ворот соседней усадьбы вышли двое молодых. Они остановились, глядя на все издали и не решаясь подойти.
— Молодые люди, идите сюда! — крикнул толстяк. Девушка с парнем переглянулись и подошли.
— Что случилось? — спросил парень.
— Смотрите сами, что тут случилось. Девушка вскрикнула:
— Да это же дворник наш, дядя Коля!
— Как это произошло? — строго спросил вдруг парень, приняв воинственную позу и, очевидно, намериваясь задержать водителя «Москвича».
— А вот так, — объяснил тот. — Нас обогнали лихачи, какие-то мерзавцы. А когда мы подъехали, они сделали своё подлое дело и уехали.
Парень и мужчина с минуту изучающе и насторожённо смотрели друг на друга.
— Боже мой! — воскликнула девушка, — что-то надо делать!
— Надо вызвать милицию, — сказал толстяк. Парень оглянулся на будку телефона-автомата, стоявшую на углу и пошарил в карманах.
— Иди, позвони, — сказал он подавая девушке монету и, обращаясь к водителю «Москвича», внушительным тоном произнёс: — А вы не уезжайте отсюда.
— А я и не собираюсь уезжать: что вы на меня кричите, будто я наехал на него.
— А надо разобраться.
— Вот и разберёмся.
— И разберёмся.
— Федя, — вдруг подала голос женщина. Лицо её было смертельно бледно, глаза смотрели умоляюще, подбородок трясся. — Федор Афанасьевич! — Ради Бога… мне дурно.
— Иди, иди в машину! Здесь тебе делать нечего, — ответил муж.
— А как звонить? Я не знаю, — сказала девушка, — растерянно глядя то на своего парня, то на мужчину.
— Опусти монету…
— Милицию без монеты вызывают, — прервал парня толстяк. — Набери ноль два, и вам ответит дежурный.
— А что ему сказать? — обратилась она к своему другу.
— Скажи, что здесь совершено убийство, — ответил он.
Девушка побежала к телефону, и пока она звонила, молодой человек исподлобья, а пожилой, толстый мужчина сквозь очки подозрительно посматривали друг на друга. Тут к ним подошли трое прохожих. Вслед за ними стали подходить ещё какие-то люди, некоторые из них были наспех и кое-как одеты, очевидно, из соседних усадьб, и, несмотря на поздний час, вскоре вокруг собралась толпа. Прибыла милиция. Началось расследование. И в этот самый разгар составления протокола и опроса свидетелей воздух разорвал дикий вопль женщины. Она подбежала к толпе и упала с воем и причитаниями на труп дворника.
VIII
После госпиталя Олег не пошёл на лесопилку, а попросился в тайгу сучкорубом. Ему нужен был Ромка Тихонов. Нужен был в качестве помощника для постройки избушки в тайге где-нибудь в живописном
