Устами Буниных. Том 2. 1920-1953

17 января.

Ян болен. […]

23 января.

Ян чуть не сжегся. Стал готовить водку, а рядом горел газ. Спирт вспыхнул.

25 января.

Сирину я собрала 370 + 400 франков. […] После вечера Сирина у меня пили чай. […]

30 января.

[…] У Яна была Врангель¹, читала ему о Крыме. Ян сказал: «прекрасно написано». […]

1 февраля.

Вчера на Пушкинском вечере было больше 400 человек. Ян читал очень хорошо. […]

2 февраля.

[…] Вечером перед лекцией Мочульского зашла к Лене. […] Он, как всегда теперь, занимается.

4 февраля.

[…] Мережковские пришли к нам для того, чтобы я устраивала им лекцию. Я отказалась, сославшись на невозможность продавать билеты. […]

5 февраля.

3 часа ночи. Проснулась, а Яна еще нет. Он был в Пэн-клубе. Вероятно, застрял на Монпарнассе.

30 марта.

[…] Чествование Тэффи. Из чествования ничего не вышло. Были Алдановы, Хмара, Абрамович, Перские, Илюша [Фондаминский. — М. Г.], Сирин, Тэффи, мы. […] Зайцевых не было, не было и М. С. [Цетлиной. — М. Г.]. Многие выпили, как следует. Хмара пел, пела и Тэффи.

31 марта.

[…] Вечером у Рахманиновых. У С. В. очень плохой вид, постарел. […] На конкурсе скрипачей в Брюсселе 5 призов. Советские получили первый приз. […]

1 апреля.

Была с Леней на выставке Пушкина. Хорошо.

[В мае 1937 года Бунин ездил в Швейцарию и в Италию. В архиве сохранились счета из гостиниц в Вэвэ, Монтре, Лозанне, Милане и Генуе. Затем, в июле, он не то один, не то с Верой Николаевной ездил в Швейцарию — Женеву, Гертенштейн, Монтре, Лозанну. В августе Иван Алексеевич через Венецию поехал в Югославию — Раб, Сплит, Дубровник, Белград, Загреб, Любляна и назад через Венецию, о чем свидетельствуют его письма Вере Николаевне. Единственная запись Бунина за этот год написана по пути в Югославию в Венеции:]

19. VIII. 37. Венеция.

Вчера приехал сюда в 5 ч. вечера с Rome Express. Еду в Югославию. Остановился в Hôtel Britania.

Нынче был на Лидо. Огромно, гадко, скучно. Обедал у Бауэра.

Лунная ночь, 9 часов — всюду музыкально бьют часы на башнях. […]

1938

[Записей за начало этого года нет. Весной Бунин ездил в турнэ по Балтийским странам. 30. 4. 38 он писал Вере Николаевне из Риги:

«Труднее этого заработка — чтениями — кажется, ничего нет.

Вагоны, отели, встречи, банкеты — и чтения — актерская игра, среди кулис, уходящих к чортовой матери вверх, откуда несет холодным сквозняком. […]

После чтения был банкет. Множество речей, — искренно восторженных и необыкновенных по неумеренности похвал: кажется, вполне убежден, что я по крайней мере Шекспир…»]

[Из дневника Веры Николаевны:]

25 августа, Villa Dominante. Beausoleil (A. M.)

Не вела дневника несколько лет. Трудные были для меня эти годы во всех отношениях. Сейчас я обретаю понемногу способность писать. Полюбила за эти годы тишину, молчание, — люди тяжелы.

Завтра для меня знаменательное число: 12 лет тому назад первый припадок каменной болезни, как говорили в старину. С этого дня жизнь моя меняется. […] начинается, или собственно продолжается, путь к Богу. […]

Берет время и девочка¹. Интересно. Давно не возилась с детьми. Девочка не простая, уже чует в семье драму. «Вы мне все надоели, напишу папе, чтобы он взял меня». […] Все «неприятности» из-за еды. […] Может час просидеть над тарелкой и не есть.

Беспокоюсь о Лене. С 16 августа ни строки. Ноет сердце за Галю — проедают последние 250 фр.

Ян в раздражительном состоянии. […] Много говорили о Куприне². Перечитываем.

Вчера пришли Зайцевы. Вспоминали. Смеялись. О Куприне трудно писать воспоминания, неловко касаться его пьянства, а ведь вне его о нем мало можно написать. […]

Потом Борис вспоминал, как на одном официальном банкете с министром Мережковский говорил речь, учил сербов, как бороться с большевиками³. Неожиданно встал Куприн, подошел к Мережковскому, тоже стал что-то говорить. Так продолжалось минуты 2. Потом Куприна увели. Вообще, он пил там с утра, три бутылки пива, а затем все, что попало. Но никого в Сербии так не любили, как Куприна. К нему были приставлены два молодых человека, которые неотлучно были при нем. А когда приехали в Загреб — смятение, А. Ив. нигде не было. Оказывается, он заперся в клозете, его едва нашли. […]. Затем, приехав в гостиницу, переоделся, и они с Борисом отправились читать где-то — ведь в этих странах лекции бывают всегда по утрам.[…]

[Запись И. А. Бунина:]

5. XI. 38. Beausoleil.

Лун. ночь. Великолепие неб.[есной] синевы, объемлющей своей куполообразностью, глубиной и высотой все — горы, море, город внизу. И таинств., темно мерцающая над самой Собачьей Горой звезда (вправо от нас).

Лихорадочный взгляд [Окончания фразы нет. — М. Г.]