— Для Лондона что-нибудь есть? — поинтересовался Бартош.
— Пока ничего, — покачал головой Моравек, — последняя встреча с Рене не состоялась. Он вызвал меня к себе домой. По договоренности, мы должны были встретиться на трамвайной остановке около его дома. Я пришел: он был там, но сигнала о том, что встреча безопасна, не выставил. И сам ко мне не подошел. Думаю, он все еще находится на подозрении у гестапо. Сейчас снова пойду к нему на встречу. Чем кончится — не знаю. Предчувствия у меня нехорошие, но проверить надо. На всякий случай принял меры предосторожности.
— Не лезь на рожон, — посоветовал Бартош.
— Если бы я не лез на рожон, то за эти два года так ничего и не сделал бы, — усмехнулся Моравек. — Есть оправданный риск. Рене представляет исключительную ценность, как для нас, так и для Лондона. Если бы ты только знал, сколько арестов избежали мы благодаря его предупреждениям. Нет, идти надо. Просто, как и в прошлый раз, надо быть осторожным.
Они попрощались с Бартошем и разошлись в разные стороны.
Моравек немного побродил по пустынным аллеям, стараясь определить, нет ли за ним хвоста, потом деловым шагом направился к выходу из садов. Он дошел до остановки и встал там в ожидании трамвая. Пока трамвай не подошел, он достал сигарету, спросил у какого-то молодого человека огня и, прикуривая, что-то ему шепнул.
Сев в трамвай, Моравек устроился на задней площадке так, чтобы ему был виден весь трамвай. Когда трамвай уже собрался отходить от остановки у Прашного моста, Моравек резко выскочил, за ним тут же метнулись два молодых человека.
Моравек, не оглядываясь, побежал в сторону парка. За его спиной послышались выстрелы. Он выхватил пистолет и тоже начал отстреливаться. Забежав в парк, он первым делом бросил портфель в кусты, так как заметил, что в его сторону метнулись какие-то тени.
Моравек сделал более пятидесяти выстрелов и убил трех и ранил четырех агентов гестапо. Но силы были неравные: весь парк был окружен. Прикрывавший его парень тоже расстрелял две обоймы, после чего все же сумел улизнуть от преследования.
Пардубице, 23 марта 1942 года
Татьяна вернулась после очередной поездки в Прагу по просьбе Бартоша взволнованная. Это было понятно с первого взгляда.
— Что случилось? — спросил ее Бартош, помогая ей снять пальто.
— Беда, — сообщила она, — Леон попал в засаду. Живым взять его не сумели, но гестаповцы захватили его портфель. Как мне сказал Индра, в портфеле, возможно, были расшифровки радиограмм в Лондон и из Лондона. Кстати говоря, там, вероятно, были и ваши фотографии. По всей Праге и на вокзале висят объявления о розыске Вальчика, с его фотографией, правда, называют его все еще Мирославом Шольцем.
— Черт, — выругался Бартош, — фотографии сами по себе не так страшны. Плохо то, что на них стоит клеймо пардубецкого фотоателье. Теперь местное гестапо встанет на уши, разыскивая тех, кто делал фотографии.
— Надеюсь, вы фотографировались под вымышленными именами, — заметил Франта.
— Что толку, — пожал плечами Бартош, — они будут искать здесь и по фотографиям. Надо срочно менять внешность. Сегодня же начинаю отпускать усы.
— Да, дела, — покачал головой Франта. — Ты думаешь, усы тебе помогут?
— По фотографии на паспорте узнать человека на улице не так-то просто, — заверил Бартош. — А если у меня будут еще и усы, то это совсем собьет с толку. Но надо быть, конечно, аккуратнее. Когда Леон попался в засаду?
— Насколько я поняла, позавчера, — растерянно ответила Татьяна.
— Это случилось как раз после того, как мы с ним встречались, — кивнул Бартош. — Он шел от меня на встречу с Рене. Не хочу думать, что Рене оказался предателем, но в том, что гестапо его раскусило, нет сомнения.
Он прошел несколько раз взад-вперед по комнате и вдруг рассмеялся.
— А ведь нам теперь надо снова фотографироваться, — заметил он. — Только на этот раз надо будет для этого поехать куда-нибудь подальше.
Потом он еще несколько раз прошелся по комнате и, вздохнув, сказал:
— Мы свое главное задание выполнили, но все усилия оказались напрасными. Замену Рене и Моравеку будет найти не так уж просто.
Лондон, 27 марта 1942 года
Полковник Моравец закончил доклад об обстановке на театре военных действий и перешел к злободневным вопросам.
— Из Чехии получена тайная радиограмма, погиб штабс-капитан Моравек, Рене, по всей видимости, арестован гестапо.
— Я же вам говорил, что Рене надо было вывозить в Англию! — воскликнул Бенеш.
— Когда встал вопрос о том, чтобы вывезти его в Англию, было уже поздно, — покачал головой Моравец. — Рене уже давно находился под контролем гестапо: они просто собирали на него улики. В таких условиях мы бы все равно ничего не смогли сделать.
— Хорошо, а что с остальными группами?
— Группа «Антропоид» готовится к выполнению своего задания, — доложил Моравец, — действует и группа «Сильвер-А». Время от времени у них возникают трудности, но в целом работа идет.
— А как с заброской новых групп? — не унимался Бенеш.
— Завтра ночью будут заброшены еще две группы «Аут дистанс» и «Цинк». После этого мы сможем подумать о каких-то крупных операциях. Как показала практика, в какой-то момент члены групп все равно встречаются, поэтому можно будет говорить о проведении акций совместными усилиями.
— Что вы подразумеваете под крупными акциями? — поинтересовался Бенеш.
— Например, рассматривался вариант организации бомбежки заводов «Шкода». Наши ребята могли бы помочь английским бомбардировщикам точно выйти на цель. Диверсии на промышленных объектах, железной дороге и подобные мероприятия.
— Да, да, это было бы очень неплохо, — закивал Бенеш, — Только надо сделать так, чтобы после каждой акции каждый бы знал, что это сделано именно под нашим руководством. Обязательно. Надо чтобы весь мир знал, что мы здесь не бездействуем!
— Хорошо, — покорно кивнул Бенеш.
— И, дорогой полковник, поторопите группу «Антропоид», — как-то заискивающе попросил Бенеш, — Операция «Антропоид» имеет огромное мировое значение.
Прага, 2 апреля 1942 года
Франк усадил, прибывшего к нему в кабинет Абендшена в кресло, налил ему рюмку коньяка, плеснул немного себе и сказал:
— Итак, гауптштурмфюрер, вас можно поздравить с окончанием дела Тюммеля.
— Спасибо, — улыбнулся Абендшен, — однако до окончания еще далеко: осталась самая нудная работа. Теперь надо будет попробовать выяснить, какой ущерб нанес этот агент Рейху, постараться
