Ведь встречаются еще около науки такие люди, по званию ученые, а в душе — канцеляристы!
В конце полученного мною письма говорилось: «Вашу фамилию проставлять не обязательно, но нужно указать ученую степень, звание и должность. Это даст нам возможность проанализировать затраты времени по разным категориям научных работников».
Пользуясь этим правилом, я не указываю своей фамилии. И если вышеизложенный материал поможет установить, сколько времени тратят на транспорт: а) академики, б) члены-корреспонденты, в) доктора наук, г) кандидаты наук и кто из них быстрее съедает за ужином свою котлету по-пожарски, — буду счастлив.
Да, вопрос о количестве времени, которое затрачивают на поедание котлет по-пожарски представители различных категорий научных работников, далеко не праздный. Им всерьез и вплотную занялись в Институте горного дела Академии наук СССР. Постоянно действующее производственное совещание института создало для этой цели специальную комиссию. Комиссия продумала соответствующую методику и графики самохронометража. Эта тщательно разработанная документация была вручена пятидесяти сотрудникам института от члена ученого совета до простого лаборанта. Как это бывает на больших спортивных состязаниях, по команде стартера были включены пятьдесят хронометров и заскрипели пятьдесят самописок. Как это происходило, довольно наглядно изображено в записках анонимного «кандидата сатирических наук».
А время шло…
Оно совершало свой неумолимый бег вперед, не считаясь ни с какими графиками и не повинуясь никакой методике. Ибо время неуловимо — если прозевал его, то уже не вернешь.
Об этом как раз и забывают любители разного рода канцелярских затей, единственная цель которых — втиснуть все многообразие нашей быстротекущей жизни в узкие рамки «от и до». Под всякими благими предлогами они отнимают у людей драгоценное время, которое так нужно и для вдохновенного труда, и для творчества, и для отдыха.
Примерно то же самое произошло и в описанном случае. Мы не присутствовали на заседании комиссии, подводившей итоги самоанализа пятидесяти подопытных ученых. Мы не знаем, какие вопросы и проблемы поднимала комиссия. Но наверняка на заседании комиссии не был затронут весьма существенный вопрос — о бесцельно затраченном времени на бюрократическую игру, глубокомысленно названную самохронометражем.
Внимание: отдых!
Прежде чем приступить к широкому публичному опросу, я решил провентилировать проблему отдыха в тесном семейном кругу.
— Умеете ли вы отдыхать? — спросил я своих домочадцев. Ответы были разные.
— Вместо того чтобы задавать такой глупый вопрос, — ответила жена, — достал бы лучше путевку в Крым. Который год обещаешь!
Сын-восьмиклассник сказал:
— Обеспечьте мне на лето два киносеанса в неделю, а об остальном не беспокойтесь. Со скуки не умру.
Дочь, только что окончившая четвертый класс, как всегда, была обстоятельной.
— Вопрос задан очень кстати, — заявила она. — У нас завтра как раз коллективная прогулка с целью укрепления здоровья и отдыха. Прошу к утру подготовить все необходимое согласно этому списку.
И вручила вырванный из тетради лист, на котором значилось:
— На сколько дней рассчитан поход? — спросил я, ознакомившись со списком.
— Когда моряк отправляется в плавание, — ответила дочь, — по меньшей мере бестактно спрашивать его о дне возвращения в порт. А относительно списка все-таки побеспокойтесь, мы составляли его всем классом по «Памятке вожатого».
И ушла гулять во двор.
Утро выдалось чудесное, и поход состоялся. Отряд прошел четыре километра вдоль шоссе, устроил привал у дорожной будки и вернулся автобусом. Дочь принесла пустой рюкзак и сочиненный в походе стих:
Я представил себе, как сплоченный коллектив юных путешественников на виду у проносящихся по шоссе «Побед», «Москвичей» и самосвалов уничтожал указанные в списке «вар.», «жар.» и «сыр.» предметы. И невольно подумал: «Вот это да!»
Этот короткий эпизод еще больше укрепил меня в мысли, что вопрос о том, умеем ли мы отдыхать, отнюдь не праздный…
Вспоминаю нескольких неумелых отдыхающих.
Первого я встретил еще до войны в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького. Было жаркое августовское воскресенье, а он в унтах, теплой куртке и шапке из шкуры молодого тюлененка стоял
