назад совсем чистым было – ни облачка!» Дождь – это очень плохо. Во-первых, сыро и неуютно, а во- вторых, пропал основной ориентир – солнце. Теперь Павел стал сожалеть, что не взял компас, сыграла дурацкая гордость – как же так, он, такой крутой грибник и будет ходить в родных лесах с компасом! А перед кем гордился то? И чем? Теперь вот ищи его, север-то! Павел прекрасно знал, и по собственному опыту, и из книг, что всякие советы из учебников насчет ориентирования по мху на деревьях или по их годичным кольцам для заполярных лесов абсолютно не подходят. Не срабатывают здесь подобные законы – и все тут! Ориентир один – красно солнышко. Или звезды ночью. Есть, правда, еще один способ – компас… Тьфу ты, вот идиот!
Можно было еще натереть о сухую тряпку иголку, намагнитить ее, и аккуратно положить на воду. Иголка тоже покажет на север, не хуже компаса. Но где ее взять в лесу? Если только еловую или сосновую. Ха-ха.
Становилось совсем не смешно. Павел продолжал идти в прежнем направлении, но он уже сильно сомневался, прежнее ли оно. Оставался еще вариант залезть на дерево и посмотреть, где же эта горушка- лысовушка, зараза… А деревья стали мокрыми, скользкими, тронешь за ветку – получишь холодный душ за шиворот! Но лезть все равно надо, Павел все отчетливей это понимал. И полез, куда ж деваться… Выбрал ель повыше да покрепче, с прочными частыми ветвями – и полез. Руки сразу же испачкались в смоле, искололись о хвою, ноги то и дело соскальзывали с наклоненных вниз мокрых веток; пару раз Павел чуть было откровенно не сорвался. Что делать, в северном лесу на березу не полезешь – она кривая и низкорослая, а у сосны ветки высоко начинают расти. Остается ель – колючая и смолянистая. И покорить ее, «зимой и летом стройную», Павлу все-таки удалось. Но, как оказалось, зря. Никаких горушек и сопок поблизости не наблюдалось. И весь горизонт был затянут сплошной пеленой дождя. От расстройства Павел едва не сорвался в третий раз.
А потом он стал делать то, чего ни в коем случае нельзя делать, заблудившись в лесу – и Павел это хорошо знал, – он начал метаться! Почему-то подумал, что север совсем в другой стороне – и дернул туда. Через полчаса бега по мокрым кустам запыхался и остановился отдышаться. Решил вернуться к прежнему направлению, пошел сначала быстрым шагом, но снова сорвался и побежал… На бегу решил, что надо искать уже не Святилище, а обратную дорогу. Не останавливаясь развернулся, бросился назад. Споткнувшись о корень, уткнулся носом в мокрый, как губка, мох. Вскочил, тут же поскользнулся и снова упал. Захотелось реветь – от обиды и злости, а еще – от подступившего к сердцу холодному, как этот сырой мох, страха…
До наступления темноты Павел так никуда и не вышел – ни к сейдам, ни к машине. Дождь почти утих – моросило совсем чуть-чуть. Но небо было по-прежнему затянуто низкими тучами. Впрочем, ориентироваться по звездам Павел все равно не умел. Да и не мог он уже никуда идти; от блужданий по лесу и нервного потрясения он устал так, что ноги больше не держали. Благо, что рядом росла разлапистая старая ель, раскинувшая нижние ветви почти по самой земле, образуя подобие шалаша. В этот импровизированный шалаш и рухнул Павел, как стоял, не снимая даже с плеч рюкзака. И сразу же провалился в тяжелый, бездонный, беспросветный как хмурое небо сон.
Впрочем, скоро в глухой черноте сна забрезжил неяркий изменчивый свет, словно бы вдалеке горел костер. Вот свет стал ярче, огонь будто бы стал приближаться к Павлу. То, что костер может двигаться, его ничуть не удивило. Но все-таки это был именно костер, и его горячие языки ласково тянулись уже к озябшим рукам Павла. А по другую сторону искрящего пламени сидела бабка-лопарка – та самая, что встретилась утром у дороги.
– Ну что, не послушался? – зашамкала старуха беззубым ртом. – Говорила ж тебе, парень, не ходи к камням! Не пустили тебя духи-то…
– Кто вы? – спросил Павел, зачерпывая в ладони горячее, но совсем не обжигающее пламя. Тепло от рук побежало вверх, к плечам, шее, голове, разлилось блаженной волной по всему телу.
– Кто я? – переспросила старуха. – Не помню, сынок. Я здесь так долго… Я здесь – всегда… Да и не важно сейчас это. А вот кто ты? И зачем тебе духи камней?
– Ни за чем, – пожал плечами Павел. – Мне ни к чему духи. Я просто хотел посмотреть камни.
– Эти камни не для того, чтобы смотреть. Они могут помочь, но могут и навредить. Кому как. Их выбор неведом, но всегда верен. Потому я и спросила тебя: кто ты? Ты мне сможешь ответить?
– Наверное, нет, – сказал Павел и сам удивился своим словам. – Я не знаю, кто я.
– Ты правильно ответил, сынок, – печально засмеялась саамка. – Очень правильно! И потому, когда ты найдешь себя, духи станут к тебе благосклонны, и все пути – открыты…
Старуха вместе с костром стремительно стала удаляться от Павла.
– Постойте! – закричал Павел, но, как часто бывает во сне, вместо крика раздался лишь неразборчивый шепот.
2
Павел проснулся. Над ним весело сияло солнце. Рядом чернели головешки от костра. От костра?! Но костер же был во сне! Наяву была лишь ель с ветками шалашиком! Кстати, где она? Павел вскочил на ноги и заозирался вокруг. Что за чертовщина?! Никаких елей рядом не было. Вернее, были, но совсем маленькие – под такими не от дождя укрываться, а лишь в угол на Новый год ставить. Еще – молоденький березняк, чуть дальше – большие березы… И гора. Гора с лысой макушкой! Совсем рядом! По сути, Павел находился сейчас у ее подножия.
Вот-те нате! Как он вчера умотался в поисках чертовой горы, а оказывается ходил совсем рядом. Может быть даже крутился вокруг нее. Вполне возможно, что сама гора была скрыта завесой дождя… Хорошо, но где тогда ель? Ведь он точно помнил, что лег спать под большой елью. И откуда эта странная легкость во всем теле? Павел даже подпрыгнул и с изумлением понял, что совсем не ощущает своего прежнего веса! По теперешним ощущениям, он сбросил килограмм двадцать… И что это так странно тряхнулось на груди? Павел опустил глаза и… заорал во все горло от ужаса. Точнее, не заорал даже, а завизжал, как завизжало бы большинство женщин при виде крысы на собственной груди. Только Павел увидел не крысу, а нечто гораздо более страшное – он увидел собственно груди! Женские груди, обтянутые сереньким свитерком! Павел, не веря глазам, схватился руками за эти нелепые выпуклости и взвизгнул снова: и груди оказались настоящими, и руки – тонкие кисти с изящными наманикюренными пальчиками – не его руками! Тогда он схватился за голову, ощупал лицо… Вьющиеся волосы до плеч, маленький нос, само лицо тоже маленькое, никаких намеков на щетину… Все было чужим! Мало того – женским! Он, Павел Гром, двадцатипятилетний мужик, стал женщиной!..
Павел заметался, завертелся волчком, не представляя, как быть, что делать, куда бежать. Нет, не надо никуда бежать, надо проснуться! Просто надо проснуться!.. Ведь это сон, всего лишь сон, продолжение сна! Нужно сесть, нет, даже лечь, закрыть глаза, а потом открыть и проснуться. Или сначала проснуться, а потом открыть… Главное – проснуться! Павел глянул под ноги и увидел примятый еловый лапник, с которого он только что и поднялся. Вот и хорошо, какой сон чудесный, не надо на мокрую землю ложиться! Павел опустился на колени, растянулся на пахнущем праздником ложе, закрыл глаза. Даже попытался заснуть и тут же подумал, что засыпать во сне глупо. Но полежав так минут пять, он и правда начал задремывать… И когда, отпугивая подступающий сон, вздрогнул – сразу открыл глаза в полной уверенности, что теперь-то проснулся окончательно. Он осторожно, боясь, что наваждение вернется, поднес к глазам руку. И теперь уже не завизжал, а просто заплакал, тихонечко поскуливая; рука была все той же – изящной, тонкой и… женской.
Отплакавшись, Павел остался лежать. Теперь наступила апатия – не хотелось ни вставать, ни что- либо делать, ни даже думать… Но мысли сами полезли в новую голову Павла – коварно, без спроса. Итак, он стал женщиной. Хорошо. То есть, плохо конечно, ужасно, отвратительно, но… допустим. Теперь вопрос: почему это произошло, и как такое вообще стало возможно? Сразу вспомнился Шекли, «Обмен разумов». Но сейчас-то, в данном случае, – ведь это не Шекли! На сей раз – не Шекли… Увы! На сей раз все по- настоящему. Значит, старуха. Да-да, проклятая старая лопарка! Кто она – колдунья, шаманка? Что она там
