Иван онемел от страха. Кричать, что изначально всё было обманом, абсолютно бессмысленно. Доказательств нет. Один пепел. Мозг иглой пронзила мысль: они обречены.
Лезвие стали угрожающе блеснуло над его головой.
И тут он из последних сил еле слышно, но очень отчётливо произнёс, глядя в глаза своему палачу:
— Клянусь охранять нашу дружбу от предательства. Твой враг — мой враг. Твой друг — мой друг. Клянусь, когда бы ни понадобился своему брату, приду на зов незамедлительно.
Это были слова торжественной клятвы, некогда данные друг другу Пьером и Анри. Никто не мог слышать этих слов, кроме них двоих. Никто.
Рука Анри, в которой он держал меч, дрогнула. На лице появилось смятение. Он попятился от пленника и медленно опустил меч вниз. На минуту ему показалось, что перед ним Пьер. То же выражение глаз, та же интонация сказанных слов…
Никто не слышал, что прошептал пленник, но все поняли, что произошло что-то очень важное. Встревоженные взгляды воинов были устремлены на своего предводителя. Тот заворожённо смотрел на чужеземца.
— Кто ты? — голос Анри тоже прозвучал почти неслышно, как будто сквозь плотную ткань.
Иван молчал.
— Прошу тебя, следуй за мной, — после недолгой паузы произнёс Анри и направился в свою палатку.
Глава 16
Повторить будущее
В пещере было холодно и сыро. Аня, пытаясь согреться, ходила быстрыми шагами из угла в угол. Странно, но вчера она так сильно не чувствовала холода. Может быть, возбуждение и страх притупляли все другие ощущения? Но нет, сейчас страх не стал слабее, однако холод пробирал до костей.
Она снова и снова вспоминала тот ужасный момент, когда Анри занёс меч над головой её друга. Это было страшное ощущение — земля буквально ушла у неё из-под ног. Ещё мгновение, и она бы потеряла сознание. Казалось, что всё происходит не здесь, на земле, а в каком-то другом, страшном мире, похожем на ад, потому что степень душевного страдания была невыносимой. Но самым ужасным было то, что никто из них не мог контролировать ситуацию, они жили по чужим правилам, и любая попытка воздействовать на ход событий в конечном итоге оказывалась безрезультатной. Жизнь стала похожей на чудовищную игру, где фигурами совершенно произвольно двигает тот, кто сильнее.
Аня обхватила голову руками.
— Господи, когда же это кончится?
— Ты о чём? — устало спросил Ветров.
— Это невозможно переживать снова и снова. Я сойду с ума!
Саша подошёл к Ане и обнял её.
— Успокойся. Всё будет хорошо.
Эта банальная фраза почему-то подействовала.
— Ты так думаешь? — с надеждой в голосе спросила она.
— Я думаю, что мы не должны терять чувства уверенности, мы должны быть сильными, потому что страх обессиливает человека, делает его рабом.
— Мне кажется, что все вокруг хотят нашей смерти. Что бы мы ни делали, это лишь ненадолго отодвигает печальную развязку. Мы лишние в этом мире, и Время, должно быть, пытается таким образом восстановить равновесие.
Саша нежно, как ребёнка, погладил её по голове.
— Чтобы восстановить гармонию, Её Величество Время должно вернуть нас в свой мир.
Этими словами он пытался утешить её, однако сам не очень-то в это верил. Кто может знать, как ответит природа на такое бесцеремонное вмешательство в её законы!
Аня подошла к выходу и выглянула наружу. Стражник бросил на неё угрожающий взгляд, его рука легла на рукоять меча. По спине девушки прошёл озноб. Она быстро вернулась вглубь пещеры.
— Почему Ванька так долго не приходит? Сколько его уже нет? Полчаса? — спросила она, посмотрев на часы.
Но те стояли.
Саша, проследив за её взглядом, пожал плечами.
— Слушай, — Аня перешла почему-то на шёпот, — а вдруг его этот головорез Анри пытает? Что там, в Средневековье, применяли? Испанский сапог, дыбу, колесование… Хотя нет, «испанский сапог» позже придумали.
— Во-первых, как ты помнишь из Ванькиного рассказа, та инквизиция, о которой мы наслышаны, только-только ещё начинается. Инквизиторские суды пока похожи на светские. Всякие там изощрённые пытки — это уже поздняя испанская инквизиция. Во-вторых, среди воинов инквизиторов нет, даже наоборот, это их враги. И в-третьих, не думаю, что в палатке Анри, куда увели Ивана, есть орудия пыток.
— Ну почему тогда его так долго нет?
— Разговаривают, — лаконично пояснил Саша, разведя руками.
— Интересно, о чём? Я вообще не понимаю, что происходит. Что сказал Оболенский этому Анри? Почему вдруг тот так изменился в лице и опустил меч?
— Даже не представляю.
— Но есть ведь какие-то предположения?
— Абсолютно никаких.
— И что же нам делать? — задала Аня совершенно бессмысленный вопрос.
— Ждать.
Она стала опять ходить из угла в угол. Пытка ожиданием — самая мучительная.
И тут стражник ввёл Ивана. Живого и невредимого. Девушка облегчённо вздохнула. Следом принесли еду: сыр, хлебные лепёшки, несколько кусков жареного мяса и кувшин с водой.
— Ну, как ты? — взволнованно спросила Аня.
— Давайте сначала перекусим. Я дико хочу есть. А потом я всё вам расскажу.
Ребята набросились на еду, как-то сразу почувствовав голод. Окончив трапезу, Иван прервал молчание:
— Вам, наверно, интересно, что я сказал Анри, когда он собрался меня рубануть?
— Конечно, — дружно кивнули Саша и Аня.
— Знаете, на меня как озарение нашло. Когда жизнь висит на волоске, сразу вспоминаешь важные вещи. Некогда Пьер и Анри дали клятву верности друг другу. Никто не мог знать об этом, кроме них двоих. Так вот, я произнёс клятву слово в слово.
Саша только развёл руками.
— И что потом? — спросила Аня.
— Потом я ему рассказал всю историю их дружбы с Пьером. Всё, до мельчайших подробностей. Рассказал о том, как они познакомились, как он убил инквизитора, как они добирались до Монсегюра. И о Мигеле, конечно. И о том, что у него есть клинок того неизвестного монаха в чёрной рясе, что убил мальчика. Даже описал этот клинок.
— И что Анри?
— Он был просто ошарашен. Спросил, откуда я это всё знаю. Я указал на «Фаэтон». Сказал, что это Книга Судеб. Но открывать её может лишь посвящённый.
