матерчатых туфлях на толстой подошве шли бесшумно, точно плыли, а лица были замкнутые, бесстрастные, словно они думали о чем-то далеком, нездешнем; звонко стучали гэта[4] японцы, похожие в своих кимоно на гигантских бабочек; мелькали черные лица негров, тонкие профили индусов… Заметно выделялись европейцы — моряки и китобои — англичане, испанцы, французы и других национальностей. Частенько встречались пьяные. Многоголосый говор на десятках языков сливался в странную мешанину, которая, однако, была понятна всем.
Город жил шумной, большой жизнью. Настроение Лигова испортилось.
— Каждый день приходят сюда корабли с трюмами, полными жира и уса, — сказал он Северову. — Нет только наших, русских. А могли быть.
— Будут, верю, что будут, — пытался ободрить друга Алексей.
Лигов и Алексей чувствовали себя одинокими. Усталые, они вернулись на бот еще до захода солнца. Вахтенный доложил, что их ждут. Алексей воскликнул:
— Кажется, этот проходимец Пуэйль действительно окажет нам помощь!
Но Северов ошибся. У капитана бота сидел незнакомый китобоям пожилой человек с темным от загара лицом и светлыми льняными волосами. Кое-где в них едва заметно поблескивала седина. Голубые глаза на простом широком лице смотрели приветливо.
— Ольхов, — с волжским акцентом назвал себя человек, оказавшийся бывшим торговым представителем Российско-Американской компании в Гонолулу.
Китобои обрадовались встрече с русским человеком в этом далеком от родины краю, а его волжский говор звучал для них как самая приятная музыка.
— Капитан бота сообщил мне о цели вашего приезда, — сказал Ольхов. — И я буду рад помочь соотечественникам в их предприятии.
— Фердинандо Пуэйль имеет с нами договоренность, — сказал Лигов.
— Неоднократно слышал о нем. — Ольхов постучал пальцами по столу, не скрывая своего неодобрения. — Но он не имеет здесь солидной репутации. Приобрести шхуну будет очень трудно, хорошую, конечно, шхуну.
— Почему же?! — с тревогой спросил Алексей.
— Заметно оживление китобойного промысла. Ходят какие-то смутные слухи о новом гарпуне. — Ольхов говорил спокойно, ясно произнося каждое слово. — К тому же новая американская компания Дайльтона все больше оказывает здесь влияние на все китобойные дела.
— Компания Дайльтона? — переспросил Лигов.
— Да, — кивнул Ольхов и улыбнулся. — Пусть это вас особенно не тревожит. Мы сможем для вас кое-что сделать. Я слышал, что, кроме китобойного снаряжения, вам нужен еще и гарпунер.
— Очень, — только и смог выговорить Лигов, проникаясь симпатией к этому волжанину, так не похожему на своего растерянного коллегу из Ново-Архангельска.
— Завтра к концу дня жду вас у себя. — Ольхов поднялся, опираясь на трость. Он слегка прихрамывал.
Все вышли на палубу. Над судном лежала тихая тропическая ночь. В черном бархатном небе звезды казались особенно яркими. Они отражались в такой же темной, как небо, воде Жемчужной бухты. С берега, усыпанного огнями, доносилась музыка. Издалека чувствовался аромат нагретых за день солнцем растений и цветов.
Было очень тихо… Лишь изредка всхлипывала вода у борта «Компаса». Покачивались в темноте судовые огни кораблей, стоявших на рейде.
Шлюпка с Ольховым, отойдя от бота, растаяла в темноте. Только вода у весел и за кормой шлюпки вспыхивала бесчисленными голубоватыми огоньками.
…Ольхов оказался прав. Явившийся утром Пуэйль, со следами ночной попойки на лице, часто облизывая пересыхающие губы, хвастливо сообщил:
— Я вам достал шхуну, капитан Удача. Шхуна достойна вас.
— Так едемте ее смотреть, — нетерпеливо сказал Алексей.
— Прежде освежим глотку! — Пуэйль направился в каюту. Вернулся он с посоловевшими глазами и нетвердо спустился в шлюпку. Матросы дружно налегли на весла, и шлюпка быстро помчалась по нежно- голубой бухте в дальний ее угол. Пуэйль всю дорогу без умолку болтал о том, каких трудностей ему стоило заполучить шхуну для русских китобоев. Лигов не слушал его, рассматривая китобойные суда, мимо которых они проходили. Большинство были американские, несколько норвежских и голландских. «Будут ли когда- нибудь стоять здесь и русские китобои?» — подумал капитан и не ответил на свой вопрос, отвлеченный словами Пуэйля:
— Здесь никто не хочет верить, что есть русские китобои с хорошим запасом уса.
— Кто не верит? — с досадой на Пуэйля спросил Лигов. Рано еще, чтобы о них знали. Надо было предупредить испанца, чтобы молчал. Впрочем, Фердинанде все равно бы разболтал.
— Да все! С кем бы я ни говорил, — продолжал Пуэйль. — Но, между прочим, допытывались, в каком районе вы бьете китов.
— В море! — резко сказал Алексей, с еще большей неприязнью относившийся к испанцу. — Вы не в свое дело нос не суйте!
Лицо Пуэйля вспыхнуло, но он сдержался и, угрожающе взглянув на Северова, дал знак гребцам поднять весла. Шлюпка приближалась к стоявшему на приколе судну. Лигов и Алексей с недоумением на него смотрели. Неужели эту старую изношенную шхуну и имел в виду Пуэйль?
Перед ними было китобойное судно, когда-то хорошее, видно, построенное умелым мастером, но сейчас это была развалина. Давно с ее бортов сошла краска. Зияло несколько трещин и пробоин. Обменявшись взглядом, Алексей и Лигов молча, с тяжелым сердцем поднялись по штормтрапу на покатую палубу. Судно стояло с большим креном на правый борт.
Пуэйль попытался развеять тягостное впечатление, которое произвело на китобоев судно, но они, не слушая его, прошли по ветхой, рассохшейся палубе, заглянули в полураскрытый трюм, где поблескивала вода, поднялись по полусгнившим ступенькам трапа на мостик.
Лигов был мрачен. Радостное ожидание сменилось горечью и яростью. Неужели Пуэйль мог хоть на секунду допустить, что эта рухлядь, развалина, которой даже самый отличный ремонт не поможет, будет пригодна для китобойства? Да первый же кашалот пустит ее ко дну, если она не развалится при самом малом шторме.
— Хлам это, а не судно, — проговорил Алексей. Капитан сердито спросил Пуэйля:
— Другую шхуну сможете нам найти?
Испанец нервно облизнул губы. О, если бы Лигов знал, каких трудов стоило ему разыскать эту шхуну. О лучшей даже и думать не стоило. Дайльтон, будь он проклят, и здесь уже хозяйничает.
— Значит, не сможете, — глядя на молчавшего испанца, ответил на свой вопрос Лигов. — Спускайся в шлюпку, — сказал он, обращаясь к Алексею.
Пуэйль двинулся за ним следом, но его удержал Лигов:
— Подождите…
Когда Северов скрылся за бортом, Лигов резко сказал: — Вы обманули нас, Фердинандо. Вы сами не знали, найдете ли здесь шхуну и французов, о которых вы говорили. Их нет!.. Это сплошная ложь.
У Пуэйля испуганно забегали глазки. Лигов усмехнулся:
— Не бойтесь! Я бить вас не собираюсь, но предупреждаю: больше нам не встречайтесь! За своего товарища ручаться не могу. Оставайтесь здесь.
Лигов шагнул к борту. Пуэйль бросился за ним.
— Как же я останусь здесь? — Он взглядом измерил расстояние, отделявшее шхуну от берега. — Я плавать не могу, и кто меня снимет?
— Те, с кем вы хотели сбыть мне это судно, — отрезал Лигов и, перекинув ногу через фальшборт, начал спускаться в шлюпку. Пуэйль заметался по палубе шхуны. Когда шлюпка отошла, он перебежал на бак и, размахивая руками, проклинал русских, угрожая им самой страшной местью.
— Хорошо, что ты отправил меня первого, — отворачиваясь от шхуны, глухо сказал Северов капитану. — Иначе бы Пуэйль не кричал сейчас.
Лицо Алексея потемнело от гнева и обиды. Глаза горели таким огнем, что Лигов, положив свою
