устрашения лежала в основе корпусной педагогики. Одному из таких заведений Николай I подарил целую рощу — «на розги», как выразился сам царь. В корпусе, где учился Венюков, было проще: «На розги начальство находило нужным вычитать по пяти рублей с каждого окончившего воспитание юноши». Немудрено, что многие воспитанники выходили из корпуса нравственными калеками или потом, достигнув чинов, «лежали бревнами на дороге умственного, нравственного и политического развития России».
И все же никакими розгами, никакой муштрой не удалось убить живую душу в Венюкове и в группе его товарищей, среди которых был известный поэт Вас. Курочкин. В ответ на царские «заботы» они потихоньку распевали о Николае I:
Лекции некоторых преподавателей, книги приобщили любознательного юношу к естествознанию и точным наукам. А перед ними блекло богословие — повседневная духовная пища кадет. «Узнав в детстве и отрочестве галиматью богословских теорий, я тем решительнее отвернулся от них именно с 17 лет от рождения», — вспоминает Венюков. Уже тогда он проникся чувством глубокого презрения к «византийско- еврейской бестолковщине» православия и к безумию католического иезуитизма.
В корпусе, под влиянием естественных наук, Венюков становится сторонником материализма, что позднее помогло ему находить ясное, научное решение многих вопросов, с которыми приходилось сталкиваться. А беседы преподавателя статистики Ястржембского, сосланного перед самыми экзаменами на каторгу, возбудили горячий интерес к явлениям общественной жизни, ознакомили с учением социалистов- утопистов.
Общим, что незримыми нитями связывало передовую часть воспитанников корпуса, «была любовь к науке, вера в могущество человеческой мысли и твердая надежда, что рано или поздно эта мысль все постигнет в природе и все устроит к лучшему в человеческом обществе». И эти чистые юношеские чувства Венюков пронес через всю свою жизнь.
В 1850 году Михаил Иванович был выпущен из кадетского корпуса в чине артиллерийского прапорщика. Служба в батарее не помешала ему заниматься дальнейшим самообразованием. Огромнейшее влияние на формирование взглядов Венюкова оказал русский революционер-демократ А. И. Герцен. Книги его будущий географ переписывал от доски до доски. У него он учился материалистическому пониманию природы и ненависти к крепостничеству и самодержавию.
Особенное впечатление произвел на Венюкова роман Герцена «Кто виноват?» Михаил Иванович пишет о весенней ночи 1851 года, когда он до рассвета читал это замечательное произведение: «Я пережил в нее больше, чем во многие годы потом. И когда в семь часов утра, сложив книгу и полный вызванными ею идеями, я пошел на ученье, в батарейный парк, — окружавшее меня показалось мне чем-то жалким, какою-то общею ошибкою, каким-то последствием угара, от которого, чтобы не умереть, нужно было во что бы то ни стало вырваться на свежий воздух, в ширь науки и гуманной общечеловеческой деятельности».
«Вырваться» удалось только через полтора года, да и то лишь с батареи с ее мордобоем и розгами. В феврале 1853 года Михаил Иванович назначается репетитором физики в Петербургский кадетский корпус, одновременно вольнослушателем посещает университет, а в следующем году поступает в Академию Генерального штаба, которую и заканчивает в 1856 году.
В начале мая 1857 года, после тягостной пятитысячеверстной дороги то в санях, то в перекладной телеге, а то и пешком, поручик Венюков прибыл в Иркутск в качестве старшего адъютанта в штабе войск Восточной Сибири. Генерал-губернатор Н. Н. Муравьев предложил ему ехать вместе с ним на Амур. «Лучшего поощрения к работе нельзя было бы сделать, — записывал Михаил Иванович в свой дневник. — Мечта моя быть на Амуре, представлявшем в то время крупный политический интерес, сбывалась».
Пятидесятые годы прошлого века завершили двухсотлетнюю борьбу русского народа за возможность строить свою жизнь на берегах Амура, значение которого хорошо понимал еще Петр I: он рассматривал устье Амура как один из трех ключей, которыми закрывается граница России, — Нева, Дон, Амур. Длительный процесс освоения русскими Амура, Охотского моря и Татарского пролива подготовил основу для восстановления на Дальнем Востоке границы, отражающей фактическое заселение его земель русским народом.
Вслед за открытием Г. И. Невельским устья Амура, с 1854 года по настоянию Н. Н. Муравьева по великой дальневосточной реке начались сплавы войск и продовольствия для Охотского побережья, Камчатки, Русской Америки. На Амур переселялись русские крестьяне.
Это было более чем своевременно, потому что в том же году последовало англо-французское нападение на Камчатку. Воспользовавшись Крымской войной, западные державы решили отбросить нашу страну от берегов Тихого океана. В течение двух лет англо-французский флот безрезультатно бомбил русское побережье. Нападение иноземных захватчиков было отбито с большим для них позором. Необходимость укрепления обороны края усилила заселение Приамурья. Экспедиция с участием Венюкова, намеченная Муравьевым на 1857 год, и преследовала цель ускорения этого заселения.
На Амур отправлялись 13-й и 14-й сибирские линейные батальоны и 450 переселенческих семейств. 7—8 июня (26—27 мая) по Шилке вниз тронулся большой караван барж, плотов, лодок с людьми и грузом — амурский сплав.
Рано утром 7 июня (Здесь и дальше даты указываются по новому стилю.) Венюков впервые увидел Амур. «Смотря на широкий поток, мирно струившийся прямо к востоку, многие из нас думали: там, где-то далеко, почти так же далеко, как от Москвы до Арарата, река эта вливается в море, и это море — Великий океан, единственный открытый путь из России не в Швецию, не в Турцию, не в Персию, а в Америку, Австралию и Южную Азию».
Михаилу Ивановичу довелось на Амуре закладывать нынешний город Благовещенск, центр большой и богатой Амурской области. Годом прежде в устье Зеи высадилась небольшая команда из казаков. Она основала Усть-Зейский военный пост. Венюков в 1857 году руководил возведением построек на устье Зеи. Если не считать дома бригадного начальника, все остальные помещения строились из тальника. В 1857 году на Амуре возникло 15 новых русских селений.
Покоренный богатствами Приамурья, Венюков записывает в своем дневнике: «Окружающая его (Амур. — А. С.) равнина, начавшаяся от самого устья Зеи, была здесь еще роскошнее… Таких великолепных угодьев для хозяина-земледельца, как между Зеею и Хинганом, мало в целой России, а в Сибири и совсем нет».
Первое плавание по Амуру явилось большой школой для Венюкова. Молодой исследователь получил богатые навыки полевых работ, составил описание края и дал планы ряда населенных пунктов.
В конце декабря 1857 года М. И. Венюков доставил обработанные материалы Н. Н. Муравьеву, вновь вернувшемуся в Петербург для окончательного разрешения в столице «амурского вопроса». Вот тогда-то генерал-губернатор и предложил Венюкову обследовать почти неизвестную реку Уссури, один из наиболее крупных притоков Амура. Это был такой труд во имя науки и России, о котором Михаил Иванович мечтал, будучи еще вольнослушателем Петербургского университета.
Крестным отцом и наставником молодого исследователя явился крупнейший знаток Дальнего Востока Геннадий Иванович Невельской. «Он лично навестил меня в скромной моей квартире в одной из отдаленных частей Петербурга, — пишет Венюков, — пригласил к себе, в течение нескольких вечеров беседовал со мною о Нижне-Амурском и Уссурийском краях, о которых имел обширные сведения… Более честного человека мне не случалось встречать, и хотя его резкость, угловатость могли иногда не нравиться, но всякий, кто имел случай ближе подойти к нему, скоро замечал, какая теплая, глубокосимпатическая натура скрывалась за его непредставительной наружностью».
От Невельского Венюков перенял гражданственное отношение к науке, уменье направлять свои усилия на решение наиболее актуальных задач. А потом он уже сам передавал эту традицию будущему корифею русской географии Н. М. Пржевальскому. В частности, к советам Венюкова Николай Михайлович Пржевальский прислушивался при выборе своих маршрутов по совершенно диким и не исследованным
