В списках не значился
– Есть пальчики! Есть, родимые!..
Дубинин вихрем влетел в кабинет.
– Застрелю, – пообещала Пиновская. – Или сама застрелюсь!..
– В любом порядке, Мариночка. Дивный дукатик вы для нас раздобыли, такой разговорчивый!.. И Васин незабвенный отметился, и нарвские полицаи, и Виленкин, куда ж без него… Но главное, главное…
Пиновская зорко прищурилась:
– Никак Скунса нашли?..
Дубинин запустил все десять пальцев в остатки шевелюры, видимо, стараясь придать ей сходство с лысеющей щеткой.
– Значит, так. Француз. Он же Сорокин Пётр Фёдорович, тридцать пятого года рождения, четырежды судимый, преступный авторитет. На свободе уже семь лет… Специализируется на хищении и контрабандном вывозе за границу антиквариата, икон, произведений искусства. Кличка дана за любовь играть утонченного интеллигента…
– Пока всё сходится.
– Если считать, что дукат действительно виленкинский и был у него украден. В списке ведь не значился…
– Допустим, дело было так… – Пиновская зашарила по карманам в поисках семечек. – Виленкин решает продать дукат, причём за границу. Зачем? Это другой вопрос… Официально, естественно, никак. Он за помощью к Французу, который на таких делах собаку съел, и тот берётся переправить монету в Эстонию. А заодно, побывав у коллекционера, из общих соображений решает квартирку «поставить»…
– Пожалуй, – кивнул Дубинин.
– Вот-вот. То-то он и вертелся всё время, как свинья на верёвке. Найдем Француза – всплывёт и дукат… Что, есть рабочая гипотеза?
– Есть, – согласился Дубинин. – Хотя с какой бы стати нашему «терпиле» бояться дуката, лично мне непонятно… Впрочем, это другой вопрос, как вы любите выражаться… Я тут поднял все досье на Француза… Знаете, где он родился? Какие-то Богом забытые Колёсные Горки Калининской области, ныне Тверской. Образование – шесть классов, в первый раз сел по малолетке. Дальше сплошные зоны… Вот, стало быть, где воспитывают рафинированных интеллигентов с французским прононсом…
– Ага, – сказала Пиновская, – по-французски шпрехает, а сам за щекой лезвие перекатывает…
– Да уж наверняка не без этого…
– Ну, а у меня достижения как всегда скромные. Пока вы изучали досье великого человека и здоровались с ним за руку через дукат, я тихо и богобоязненно получила список всех совместных предприятий, работающих с Коткой… И знаете, что за фирму я подчеркнула красненьким карандашиком?
– Мариночка…
– «Балт-прогресс», – Пиновская сняла очки и стала их протирать. – Фамилия директора-распорядителя – Петрухин. Чисто случайно она ничего вам не говорит?..
– Ага!.. – обрадовался Осаф Александрович. – Что, что вы там говорили насчёт того, что я Скунса нашёл?..
Симагинские страдания (продолжение)
Как устроить, чтобы компания дачных воришек, привыкшая безнаказанно гадить в домах стариков, не только зареклась на дальнейшее, но и в зародыше похоронила всякую мысль о возмездии за наказание?.. А очень просто. Сделать, чтобы им было очень, очень страшно.
Так как никогда в жизни не было и, даст Бог, не будет. Страх определённой интенсивности имеет свойство крепко запоминаться. Как и место, где этот страх приключился. Туда совсем не хочется возвращаться…
На полу жалкими кучками валялись мелкие вещи, выброшенные из шкафа и ящиков. Старый будильник с разбитым стеклом и вывалившимися шестерёнками: его расколотили об печку. Перевёрнутые постели, большое зеркало, на котором губной помадой было начертано нецензурное слово…
Трое двадцатилетних оболтусов неторопливо закусывали хозяйской едой, открывая трёхлитровые банки с огурчиками-помидорчиками, компотами и вареньем, Они дегустировали содержимое, потом выплёскивали его на пол и доставали новую банку.
…И тут, распахнутая страшным ударом, грохнула о стену входная дверь. Без каких-либо предупреждений в дом влетел жуткий омоновец. Пёстрый камуфляж, тон-фа, бронежилет, на лице чёрная маска, у пояса наручники, автоматное дуло зловеще смотрит вперёд… Семён Фаульгабер в полном боевом снаряжении был зрелищем не для слабонервных.
– Лечь на пол!!!
Троицу одновременно хватил кондратий. У одного выпал изо рта надкусанный огурец, другой так и замер с раскупоренной банкой в руках, не замечая, что маринад стекает на брюки. Третий начал сползать с колченогого табурета, на котором сидел.
Автомат щёлкнул предохранителем:
– Лечь!!!
Повторный приказ сопроводили такие чудовищные матюги, что у державшего банку ослабли от ужаса пальцы. Трёхлитровый сосуд выскользнул на пол и треснул с глухим хлопком, прозвучавшим, как выстрел.
Этот звук – мама, мама, СТРЕЛЯЮТ!!! – прозвучал сигналом к истерике. Двое одновременно бросились к распахнутому окну, но один оттолкнул другого, и менее везучий с воем устремился в кухонную дверь. Третий от отчаяния попытался прошмыгнуть мимо Кефирыча, только лучше бы он этого не делал. Удар, нанесённый в четверть силы (не убивать же, действительно!), пронёс довольно крупного парня через всю комнату и распластал на полу. Среди раздавленных помидоров, растоптанных огурцов, сваренной для внуков малины, сухарей и немудрёных конфет, выброшенных из буфета…
Он попробовал подняться, но прямо на него кувырком опрокинулся тот, что пытался удрать через кухню. Беглец прилетел обратно спиной вперёд, параллельным курсом прилетели два его зуба, а следом мягко выпрыгнул Лоскутков. Саша был экипирован примерно так же, как Фаульгабер, и производил не меньшее впечатление. Воришки, оказавшиеся под прицелом уже ДВУХ автоматов, совершали на полу броуновские движения и неконтролируемо заливались соплями. Фаульгабер удовлетворённо отметил, что обделался и тот, и другой. Саша поправил у рта пуговку крохотного микрофона:
– Третий, что там у вас?
– Здесь третий, – послышалось из окна. Злоумышленник, спасшийся было во двор, проплыл над подоконником и смачно рухнул в общую кучу. Четыре часа назад, когда Катя с двоими спутниками прибыла в Симагино, Пётр Андреевич доброжелательно спросил её:
«А девушка, наверное, отдохнуть, грибочков пособирать?.. Только как же вы одна-то пойдёте? Мне, может, вас проводить?..»
Катя и Степашка с одинаковой лёгкостью запрыгнули в комнату, и Катя бодро осведомилась:
– Что с этими будем делать, товарищ майор? Пристрелим по-тихому, как тех вчера, или просто кастрируем?..
Известное дело – когда женщины идут в полисменши, в наёмницы или в террористки, никаким мужикам их не перещеголять по жестокости. Степашка стоял рядом, без суеты ощериваясь на пленных, которым случалось неосторожно пошевелиться.
– Снимай штаны!.. – садистски зарычал Кефирыч и пнул ногой первую жертву. Истерический скулёж и
