это про меня сказано. Бросили, отвергли преданную душу, все порвали! Для бамбука и сосны нет ни весен, ни осеней, ни лета, ни зимы — они всегда, неизменно зелены! Оставляет меня господин, уезжает, и нет у меня надежд. Буду я спать одна в пустых покоях, хранить свою верность ему и никогда ее не нарушу! Сберегу свои чувства в тоскливом одиночестве, буду дни и ночи о вас думать, а вы хоть весточку пришлите!
Она упала у ворот, и нежные ручки забились на земле.
— О-о! Моя горькая доля! — раздавались стоны. Как сказано у Бо Цзюйи[126]:
Она кинулась к его ногам и упала. Сколько мучительных дней ждут ее впереди!
У Моннёна был добрый конь, его, как говорится, только плетью хлестнуть! Юноша, проливая слезы, наказал ей помнить обещание и, подстегнув коня, умчался, как тучка, гонимая ветром.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Чхунхян осталось лишь удалиться в свои покои.
— Сандан, опусти шторы, положи на циновку подушку и закрой дверь. Не знаю, увижу ли я еще когда-нибудь моего любимого, засну, — может, встречу во сне. Хоть и говорят с давних времен: «Не верь любимому, если явится к тебе во сне», — я это знаю, но где же, как не во сне, я могу с ним встретиться? О сон, сон, явись ко мне! Я полна тоски, и сон не приходит. О горькая моя доля!
Все в мире связано между собой. Вот ручеек течет, потом становится рекою — все глубже, глубже, глубже. Любовь моя растет, становится горою — все выше, выше, выше, вот уж и вершины не видно, а как заранее узнаешь, когда настанет час ей рухнуть? Злые ли духи навредили, небо ли позавидовало, но расстались мы с любимым утром, а когда еще встретимся... Теперь уж до конца мне маяться в печали и страданиях. Хоть сказано в стихах:
но солнце и луна бездушны. Почему так долго тянутся зимние и осенние ночи, полные лунного сияния? Зачем так медленно уходит солнце в сезон густых теней и ароматных трав? Даже если бы они знали, как мы тоскуем друг без друга, все равно мне одной коротать ночи в пустой комнате с единственным другом — тоскливым вздохом. Сердце рвется на части, слезы льются и льются! Пусть бы слезы стали морем, а вздохи — ветром, я села бы в челн и поплыла к милому в столицу. Почему бы мне его не повидать? Но когда сияет ясная луна после дождя, я лишь страдаю о любимом — ведь он для меня глубоко упрятан. О мои мучительные сны! Там, где любимый, и месяц светит, и кукушка кукует, а у меня на сердце тоска. Ночь едва-едва светится, лишь светлячки мерцают за окном. Глубокой ночью, в третью стражу сижу я — милый не приходит, лежу — нет сна! Без любимого, без сна! Что же мне делать? О, я несчастная! В старину говорили: «Если много радости, придет и печаль, если горя много, наступит и радость!» Ждать мне придется немало, а я страдаю невыносимо, и только милый избавит от тоски мое сердечко! О светлое Небо, обрати на меня свои взоры! Дай мне снова увидеться с любимым и жить с ним, не разлучаясь, пока не выпадут даже седые волосы. Может, вы знаете, синие реки и зеленые леса, не захворал ли в пути мой любимый? С тех пор как мы с ним расстались, ни весточки! Человек ведь не дерево и не камень, есть же сердце у любимого! О моя бедная доля!
Так она проводила дни, вздыхая и умоляя Небо.
Тем временем Моннён ехал в столицу, и ночи не приносили ему сна.
— Как я хочу увидеть мою любимую! Так хочу увидеть! Думы о ней не оставляют меня ни днем, ни ночью. Время я провожу в тоске, и лишь встреча с ней избавит меня от страданий.
Старайся дни и луны, надейся на экзамены!
Через несколько месяцев в Намвон был назначен новый уездный правитель. Это был Пён Хакто из квартала Чахаголь в столице. Он хорошо владел кистью и был человеком широких интересов, увлекался музыкой, но отличался распутным нравом и подчас вел себя настолько дурно, что даже терял достоинство. Пён Хакто допускал ошибки в делах, и люди, знавшие его, называли невыносимым упрямцем.
Представиться ему явились чиновники уезда.
— Посыльные ждут ваших приказаний!
— Делопроизводитель здесь!
