повернулся к судьям и заключил: – По законам хайратским преступнику надлежит быстрая смерть. Так сказала мне совесть.
«Во ребятки дают. Теперь только дождаться тьмы, пришедшей со Средиземного моря…»
Юркан услышал, как сидевший в самом центре судейского стола спросил:
– Скажи, Кратаранга, зачем ты захотел, чтобы скамья защиты была свободна?
И он указал на пустующие места у подножия помоста.
Кратаранга презрительно рассмеялся:
– Как могут низшие понять поступки и устремления отмеченного царской хварэной? Как могут они обвинять его или защищать?
С этими словами он распахнул одежду, обнажая могучий, с выпуклыми мышцами торс, чтобы все собравшиеся могли узреть знаки высшей человеческой отмеченности. Уж наверное, порфироносные авторитеты видели эти знаки далеко не впервые, но впечатление всё равно было явно не слабым.
– Признаю справедливым лишь суд царей! – Кратаранга насмешливо глянул в сторону владыки Хайрата. – Что ж, братец, отними мою жизнь, только вспомни вначале, как я спас твою в великой битве у Солёного озера. А вам, служители закона, скажу так. – Он гордо повёл подбородком в сторону судейского стола. – Скажу, что мужеложство никогда не манило меня. А что касается остального – вся моя вина в том лишь, что ум мой дерзок, а душа не ведает страха! Для чего свыше ниспослан нам разум, если не ради того, чтобы дерзко к тайнам стремиться?
Юркан уже сообразил: бытовавшими здесь приёмами красноречия этот человек владел виртуозно. Что такое «хварэна», которую тут без конца поминали, разобраться сновидец ещё не успел. Но если она имела хоть что-то общее с «харизмой», набившей россиянам оскомину в политических баталиях нашей собственной недавней истории, – можно было не сомневаться, что Кратаранга и без специальных защитников как нефиг делать перетянул бы на свою сторону любой суд.
Если бы только ему дали полностью высказаться.
И если бы оный суд был хоть сколько-нибудь справедлив…
Ну так судилище каких-то древних жрецов, что с него взять. И лично царь в качестве полновесной гири на весах местной Фемиды. Вот владыка Хайрата властно взглянул на судейских, и все пять оживившихся было физиономий сразу сделались постными.
Поднялся верховный судья и раскатисто произнёс:
– Кратаранга, родич царский, в оглашённом повинен и достоин медленной смерти.
«Ну, братан, действуй! – мысленно воззвал Юркан к осуждённому. – Откуси я собственную голову, если ты запасного варианта не приготовил!»
Кратаранга, ни дать ни взять, услыхал. Его зрачки внезапно закатились под лоб, всё тело охватила крупная дрожь, и, бешено закричав, он плашмя рухнул на пол.
– Аааа-ыыыы…
Тело осуждённого выгнулось дугой, потом судорожно забилось, изо рта пошла пена. Белая сука с жалобным воем заметалась по клетке. Было слышно, как голова царского брата ударялась о металл прутьев.
Верховный судья подал знак меченосцам.
Один из них отомкнул замок, двое других наставили оружие на собаку. Но, как выяснилось, не её им следовало в первую очередь опасаться. Воин, склонившийся над Кратарангой, даже не успел вскрикнуть, когда палец «припадочного», пройдя сквозь глазницу, глубоко вонзился ему в мозг. В этот же миг сука змеёй нырнула под наставленный меч и опрокинула второго стража. Кратаранга выскочил из клетки и уже расстёгивал пряжку пояса, который ему оставили, видимо, из уважения к царственному происхождению. Пояс, распрямившись, превратился в меч, и стало понятно, почему его прохлопали воины, уж точно поднаторевшие в обыске узников.
Это был не вполне обычный клинок. Вместо переливов какого-нибудь коленчатого булата прямо от рукояти начиналась узкая туманная полоса. Кратаранга стремительно описал этой полосой обратную восьмерку, летя в прыжке навстречу ошарашенным меченосцам.
– И-и-и-и-ить!
Меч с лёгкостью прошёл сквозь оружие и доспехи врага. Пока мгновенно обессилевшее тело стражника валилось на полированный камень, бывший узник успел снести головы ещё двоим. Последний охранник – тот, что попал на зубок суке, – катался по полу, зажимая ладонями пах.
Не обращая внимания на его истошные вопли, Кратаранга легко вспрыгнул на судейское возвышение и махнул туманным клинком вдоль стола. Вот вам, судьи неправедные! Хайратский царь рухнул в кровавую лужу возле помоста, сбитый сильным ударом ноги. Обвинитель в красном бежал к выходу, его лицо было изжелта-серым, а рот распахивался для крика. Кратаранга со свистом метнул клинок ему в спину, и крик так и не прозвучал.
Сука подошла к обвинителю в оранжевом – единственному, кто не двинулся с места, – и с интересом обнюхивала края его одеяния. Кратаранга оглянулся на него и велел:
– Подойди.
Быстро вернув в руку меч, он приставил туманное остриё к горлу брата и посмотрел в глаза обречённо подошедшему служителю закона.
– Ты не солгал, в тобою сказанном я грешен, но, пока вы здесь совещались, приблизился к вам Обманщик. Слушай же дальше.
Он чуть-чуть пошевелил пальцами, удерживающими рукоять. Меч коснулся плоти, и было что-то такое в этом лёгком прикосновении, что владыка Хайрата забился в кровавой луже, а Кратаранга прошептал:
– Признайся, ведь ты всегда стремился к мужчинам, но, называясь при этом именем моим, греха не ведал. Ну?
Он нажал чуть посильнее, и царь хрипло вскрикнул:
– Да, брат мой, это правда! Это правда!
– Так же было и с той женщиной! – Кратаранга не отводил клинка, и владыка Хайрата громко выдохнул:
– Да, брат, это так! – Внезапно гримаса ненависти перекосила его крупное бородатое лицо, и он закричал: – Убей меня! Ну же, убей! Двоим нам жизни не будет!
– Будь ты проклят, подлый убийца.
Кратаранга что-то сделал с мечом, отчего тот потерял туманное очертание и вновь превратился в гибкую металлическую полосу. Беглец опоясался им и, подозвав собаку, направился к массивным бронзовым дверям.
Юркан хотел было последовать за ним, но, пока он соображал, видят ли его здешние жители, – пока на это вроде бы ничто не указывало, – поверженный царь проворно приподнялся на колено… и, неведомо откуда выхватив длинный изогнутый клинок, вонзил его за ухо оранжевому обвинителю. До Кратаранги ему было, конечно, далеко, но на своём уровне и он был очень непрост. Вот он достаточно хладнокровно прислушался, а потом с громкими криками кинулся звать стражу.
Похоже, убирать опасных свидетелей было принято у всех народов и во все времена…
Невесомо скользя над чёрно-переливчатым полом, Юркан поплыл следом за Кратарангой. И правильно сделал: исторический боевик продолжался.
У самого выхода из дворцовых ворот к беглецу кинулись вооружённые личности, одетые в угольно- чёрные хламиды. Это были избранные среди носящих хварэну воинов – личная охрана владыки Хайратского. Но даже лучшим из лучших не по силам оказалось остановить Кратарангу. Одного воина царский брат уложил ударом ноги, другого рассёк до самых печёнок. Третьего вынесла из седла белая сука, молча взвившаяся в высоком прыжке.
Просвистели мимо смертоносные пернатые стрелы… Стражники, которые их выпустили, без сомнения, попадали за сто шагов в маленькое колечко, но Кратарангу хранили высшие силы. Он мигом оказался в опустевшем седле – и, сжав пятками лоснящиеся вороные бока, погнал жеребца по песчаной дороге, к дубовым рощам на морском берегу.
С шумом бились волны о камни, выглаженные водой, солёный ветер развевал белые, точно снег, волосы всадника. Летела возле хозяйской ноги стремительная разумная спутница…
Тут сновидение сделало некоторый скачок, какой бывает в кино, когда режиссёр не хочет утомлять
