Райшмановскому для его преступного ритуала, не удалось. Это, впрочем, не означало трагедии – Патриарх и Ярополк Логвинов разработали новый план, целью которого было помешать Президенту осуществить его зловещие замыслы.
В последний раз обсудив детали предстоящей операции, служители Церкви и адепты Ордена погрузились в машины и поехали по направлению к Манежной площади, где и должна была состояться церемония открытия.
На этот раз, чтобы ничто не помешало их планам, люди Церкви, включая даже самого Патриарха, переоделись в мирскую одежду. Магам Ордена нужды маскироваться не было – свои плащи с капюшонами они надевали лишь во время волшебных операций в лабораториях, да на собраниях своей организации.
Остановив автомобили за несколько кварталов от площади, защитники света добрались к ней пешком, смешались с толпой зевак и, работая локтями, пробились к первым рядам зрителей. Их взорам предстала высокая трибуна, на которой с довольной миной стоял Президент Райшмановский в компании своих ближайших соратников, а также нескольких известных депутатов и медийных персон. Справа от трибуны возвышался укутанный огромным полотнищем пятнадцатиметровый монумент.
В толпе можно было заметить вечного бывшего 'молодого реформатора', курчавого вечного оппозиционера, чьи волосы рано поседели от многочисленных политических баталий. Сжимая трубку мобильного телефона, он с кем-то разговаривал по-английски. А с президентской трибуны доносился громогласный голосище, прекрасно знакомый нескольким поколениям телезрителей и посетителей митингов. Выступал председатель коммунистической партии.
– Я счастлив присутствовать здесь в этот знаменательный день, когда действующая власть наконец-то решилась смыть позорное пятно, которым псевдодемократический режим девяностых заклеймил великого вождя советского народа, Иосифа Виссарионовича Сталина! – вещал он. – Это чудесный незабываемый праздник для всех, кто по-прежнему хранит в сердцах идеалы наших отцов и дедов! Да здравствует Ленин! Да здравствует Сталин! Ура, товарищи!
'Ура!', – прокатился по толпе не слишком бодрый клич тех, кто все еще верил в победу коммунизма. Впрочем, для них это действительно была самая большая победа за последние двадцать с лишним лет.
Лидер коммунистов уступил место одиозному истеричному политику с физиономией разжиревшего злобного енота.
– Я всегда говорил, что только уроки прошлого могут обеспечить России великое будущее! – с места в карьер пронусавил либерал-демократ, хотя всем, кто внимательно следил за его карьерой, было известно, что этот человек никогда такого не говорил. – Нежелание старой власти прислушаться к моим словам привело Россию в бандитский хаос девяностых и сатанинский кошмар двухтысячных! Взять верный курс сумел только Геннадий Райшмановский! Наша партия с самого начала предоставила ему всестороннюю поддержку! – еще одна ложь, бесноватый трепыхался до последнего, пока не понял, что на фоне рейтинга Геннадия Алексеевича его потуги были совершенно бессмысленны. – Сегодня здесь будет открыт памятник одному из величайших людей в истории нашей страны. Так вот, господа! Я хочу пожелать нашему дорогому Президенту Геннадию Алексеевичу пройти столь же великий путь, какой прошел Иосиф Сталин! Ура, однозначно!
Над площадью пролетел шквал аплодисментов. Райшмановского, в отличие от лидера коммунистов и самого либерал-демократа, народ искренне любил.
Не аплодировали только те, кто пришел сюда его убивать.
– Дамы и господа! – к микрофону тем временем, шагнул сам Президент. Народ почтительно примолк. – Я приглашал на церемонию Патриарха Русской Православной Церкви, но, к сожалению, выяснилось, что Владыка отбыл освящать новые колокола в далекий храм на Камчатке.
'Каков наглец, ни во что уже нас не ставит!', – подумал, услышав это, Патриарх и сжал кулаки.
– Но он прислал своего представителя, – продолжил Райшмановский. – Сейчас перед вами с краткой приветственной речью выступит отец Онуфрий!
Группа помощников Президента расступилась, пропуская к микрофону человека в облачении арихиерея. При первом взгляде на его лицо Патриарху стало ясно, что это гнусный самозванец. Такого архиерея, да и вообще, священника высокого ранга, которого звали бы Онуфрий, не было в Православной церкви не только в России, а в целом мире!
– Что это еще за хрен с бугра?! – возмущенно пробормотал стоявший рядом иерей Макарий.
– Тише! – полушепотом одернул его Патриарх. – Ты можешь нас выдать.
– Любезные мои! – елейным голосом прокричал в микрофон 'отец Онуфрий'. – Россияне! Настал тот день, когда Русская Православная Церковь готова сделать то, что еще несколько лет назад невозможно было себе даже представить! Мы не только отпустили отцу народов Сталину все его вынужденные грехи, но и причислили его к лику святых! Во имя Отца и Сына и Святого Духа! – было заметно, что при этих словах лже-священника передернуло. – Спи спокойно, святой Иосиф!
– Каков засранец… – процедил сквозь зубы Макарий. На этот раз Патриарх не стал его журить за сквернословие. Потому что полностью разделял мнение своего товарища.
– Ну а теперь настало время встретить самого героя дня! – лучезарно улыбаясь, воскликнул Райшмановский и подал едва заметный сигнал кому-то сзади себя. Под зазвучавшую со всех сторон торжественную музыку полотно с изваяния Сталина начало ниспадать вниз…
– Что происходит? – забеспокоился вдруг Райшмановский. – Что это, черт побери такое?! – в голос закричал он, глядя с трибуны вниз.
Люди, пришедшие поглазеть на открытие памятника, как муравьи разбегались во все стороны, перепрыгивая через заграждения и сбивая с ног здоровенных полицейских. Те, поднявшись, тоже вдруг пускались наутек. Даже политики, что несколько минут назад толкали речи с трибуны, невероятно резво для своих лет сбегали вниз по лестнице. Манежная площадь пустела. Но спустя несколько секунд взгляд Президента начал выхватывать в разбегающейся толпе отдельные фигуры, продолжавшие стоять на месте. И Райшмановскому очень не понравилось то, что он увидел.
На расстоянии десяти метров от трибуны стоял, опираясь на трость, высокий мрачный старик, одетый в черное. Было заметно, как он произносит какие-то слова. Должно быть, читал заклинание. Черт возьми, он определенно читал заклинание, ведь был то не кто иной, как старый колдун Ярополк Логвинов!
А чуть в стороне от него стоял еще один пожилой мужчина, грозно глядевший на мечущегося по трибуне Президента. Он был похож на сошедшего со страниц учебника истории купца из второй половины девятнадцатого века, но чересчур длинная борода и царственная осанка выдавали в нем… Патриарха Русской Православной Церкви!
Всего на площади осталось около двухсот человек, и многие из них уже доставали оружие!
– Это же покушение! – заверещал пресс-секретарь Президента Котомин, которого общественность еще задолго до появления на политической арене Геннадия Райшмановского метко прозвала Вазелиновым Флюгером.
– Заткнись, козел, без тебя тошно! – Райшмановский мощным апперкотом отправил пристяжного в глубокий нокаут.
Как же он ненавидел этих людей! Они опять пришли и снова испортили его планы!
Хотя, почему же это испортили? Еще ведь ничего не решено…
Люди разбегались с площади от того, что Ярополк Логвинов, решив, что время настало, начал читать мощнейшее заклинание, направленное на психику каждого из них. Всем, кто пришел на открытие памятника Сталину, вдруг показалось, что прямо сейчас с их близкими или друзьями происходит что-то ужасное. И каждый ринулся прочь, чтобы попытаться предотвратить трагедию.
Это, конечно, было жестоко по отношению к ни в чем не повинным москвичам и гостям столицы. Но – куда как менее жестоко, чем та участь, которую уготовил для этих людей негодяй Райшмановский.
Информацию об этом Альянс получил от плененного Харракса. Как оказалось, целью всех сатанинских жертвоприношений, что проводились в стране на протяжении уже тринадцати лет, было вовсе не уничтожение высшего руководства Церкви. На самом деле Райшмановский стремился открыть для своих инфернальных покровителей врата на Землю. Прямо в центр древней православной Москвы! Ярополк Логвинов начал догадываться об этом еще в тот день, когда узнал о нападении демонов на свое жилище.
