Здесь узкий Берингов пролив отделяет Чукотку от Аляски, открытой, так же как и мыс Дежнева, русскими землепроходцами, храбрыми мореходами, которые в поисках новых земель еще в те времена доходили до Калифорнийских гор.
В самой узкой части пролива находятся в непосредственной близости друг от друга два скалистых острова: Большой Диомид, принадлежащий СССР, и американский — Малый Диомид.
Мне вспоминается, как Ульвургын, стоя на скале, показывал рукой на эти острова и говорил:
— Когда замерзнет море между островами, можно за полчаса доехать на собаках с нашего острова до американского Диомида.
Здесь как бы соприкасаются две огромные страны — СССР и США, два света — Старый и Новый, два мира — новый и старый, две системы — социализм и капитализм, простой казак Семен Дежнев и именитый принц Уэльский, чьим именем, совсем не по заслугам, назван открытый русскими мореплавателями мыс на Аляске.
Мои воспоминания о прошлом Чукотки неожиданно были прерваны стуком в дверь. В комнату вошла группа молодых чукчей в пиджачных костюмах и старик в оленьей кухлянке.
Лицо старика показалось мне знакомым, но припомнить его я не смог. Старик заметил это и сказал:
— Я сосед Ульвургына. Помнишь, моя яранга стояла рядом с его. Тмой меня зовут. Мой сын учился еще у тебя.
— Как же, помню, помню! — нарочито приподнято, как старому знакомому, сказал я.
— Только погиб мой парень на охоте. Провалился под лед, простудился сильно и умер. А вот они живут… Вместе с моим парнем учились.
Эти бывшие ученики нашей школы теперь работали в порту: Алихан, наш маленький лингвист, был наборщиком в местной газете; Локе — старшина портового катера; один — бухгалтер банка, другой — гидролог местной полярной станции. Все они стали уже возмужавшими людьми, у каждого своя семья. Жили они в портовых квартирах.
Они сидели полукругом, курили папиросы и рассказывали о других своих одноклассниках, которые работали учителями, председателями колхозов, в торговых организациях.
— А Таграй где? — спросил я.
— Таграй погиб, — сказал Алихан. — Был летчиком штурмовой авиации. Погиб в боях за родину, возвращаясь с боевого задания на горящем самолете. Сам я этот материал набирал — статья была у нас в газете. Набираю, а слезы у меня так и льются. Жалко! Хороший парень был. Я ведь с ним летал два раза.
— Только Таграй погиб?
— Нет, еще художник Вуквов из Уэлена. Он погиб на посту командира-артиллериста. Способный художник. Его работы были в Париже на выставке.
Как раньше мы не могли найти на Чукотке грамотного человека, так теперь, по рассказам моих гостей, на всем побережье не было ни одного неграмотного подростка. В округе работало много средних школ, педагогическое училище. Юноши и девушки, получив среднее образование, уезжают в высшие учебные заведения Петропавловска-на-Камчатке, Николаевска-на-Амуре, Владивостока, краевого центра Хабаровска, Москвы. Около трехсот студентов-северников учится в настоящее время в Ленинградском университете имени Жданова и в педагогическом институте имени Герцена. Растут кадры квалифицированных специалистов — детей чукотского народа.
Уже и теперь более половины всего педагогического персонала в чукотских школах — коренные жители Чукотки.
Для народов Севера долго существовало специализированное учебное заведение — Ленинградский институт народов Севера.
Сейчас положение с народным образованием в крае настолько изменилось, что нет никакой необходимости в специальных институтах.
Окончившие вузы уже работают на местах. Так, чукча Николай Никитин — ответственный редактор окружной газеты, Николай Гиутегин, окончивший в прошлом году институт имени Герцена, работает в окружном центре Анадырь заместителем редактора газеты «Советская Чукотка» и ответственным редактором «Блокнота агитатора». Многого достигли и другие.
Студент Ленинградского университета Рытхэу[3], уроженец селения Уэлен с мыса Дежнева, является первым чукотским писателем. Он сотрудничает в периодической печати, выпустил книжку в библиотеке «Огонек» и книгу «Люди нашего берега» в издательстве «Молодая гвардия».
Рост этого юноши прошел на моих глазах. Давно еще, в одну из первых моих поездок на Чукотку, я как-то проходил в полярную лунную ночь по чукотскому поселку. Луна светила ярко, стоял полный штиль. Я шел и прислушивался к отдаленному дыханию моря. Здесь же, поблизости, все было сковано льдом. Мое внимание вдруг привлек мальчик, бегавший вокруг яранги. Он был совершенно голый и поэтому бегал довольно быстро. Мальчик сделал несколько кругов и юркнул в ярангу. Меня это заинтересовало, и я пошел вслед за ним. Он сидел на оленьих шкурах и весело растирал свои ноги.
Я спросил, что бы это могло значить?
— Видишь ли, — сказал отец-охотник, — я проснулся и не знал: придется мне идти на охоту или нет. Если идти, то надо закусывать поплотней. А какая на улице погода, я не знаю. Вот он и бегал разглядывать обстановку. А то, что он голый, не страшно — пусть привыкает к холоду.
Молодой «метеоролог» интенсивно продолжал себя растирать и посмеивался, прислушиваясь к нашему разговору.
Потом я видел этого мальчика в начальной школе, затем в средней и, наконец, встретил его в Ленинграде. Он готовился получить диплом Ленинградского университета, он стал писателем.
На Чукотке выросли города, промышленные центры, рыбозаводы, промкомбинаты, костерезные мастерские. Многие жители, хотя далеко еще не все, перешли из яранг в домики с естественным освещением.
Исчезают обычаи удушения стариков, многоженства, исчезают суеверия и шаманизм.
В 1932 году был образован национальный Чукотский округ с пятью районами. Местное население политически и культурно выросло настолько, что самостоятельно руководит всей общественной, хозяйственной и культурной жизнью своих районов, своего округа. Окружным исполнительным комитетом Совета депутатов трудящихся руководит коренной житель Чукотки товарищ Отке. В свое время он получил образование в Ленинграде. Товарищ Отке дважды избирался депутатом в Верховный Совет СССР от Чукотского национального округа.
Под руководством Коммунистической партии и Советского правительства народы Чукотки идут по пути своего хозяйственного и культурного развития.
Выступая на сессии окружного совета в Анадыре, депутат-оленевод — чукча Тальвавтын сказал, выразив мнение своего народа:
— Я прожил на свете много лет. Мне кажется так: над всей нашей прошлой жизнью как будто лежал большой пласт снега и льда, как лежит он сейчас над охотниками по ту сторону пролива, на Аляске. А вот нам, чукчам нашего берега, партия коммунистов помогла выбраться из-под холодного пласта наверх, на солнце. И теперь ни лед, ни снег не мешают нам глядеть далеко вперед. Мы живем совсем новой, интересной, осмысленной жизнью, а будет она, наверно, еще лучше и интересней. Такие мои стариковские думы. Это я знаю хорошо, потому что глаза у меня есть. Вот они.
Москва
Февраль 1954 г.
