А он, довольно посмеиваясь, ответил:
— Подожди, я еще не такое выдумаю!
ПОБЕДА ТАГРАЯ
Таграй в совершенстве овладел кинопередвижкой. Он мог самостоятельно разобрать и собрать ее. Он увлекался этой замечательной машиной, делающей на стене жизнь.
Но странная история! С некоторых пор Таграй как-то остыл в своем увлечении. Он уже не ждал с таким нетерпением киносеанса и без всякой торжественности занимался приготовлением кинопередвижки к демонстрации картин.
Когда школьники по вечерам затевали игры, в которых Таграй раньше принимал самое деятельное участие, его не было среди детворы. Таграй резко изменился во всем. Это было заметно даже и в классе. На уроках он забивался в угол и сидел там, как загнанный песец.
Я решил, что с ним что-то неладно. Уж не заболел ли Таграй? Сходили с ним к доктору, — нет, все в порядке. Быть может, Таграй почувствовал себя взрослым среди малышей и ему захотелось домой, на охоту за песцами, за тюленями? Я позвал его к себе, посадил за стол и предложил стакан чаю.
Он пил чай молча и, как всегда, неторопливо. Я смотрел на него, и мне захотелось чем-нибудь рассмешить его.
— Таграй, а почему летом не охотятся на песцов? — задал я намеренно наивный вопрос.
Таграй привык — и это ему нравилось — поучать русских учителей. И теперь он очень серьезно ответил:
— Песцы летом серые и мех плохой. Еще потому, что летом у них бывают щенки. Убьешь одну самку, а восемь-десять щенят пропадут.
Таграй с таким увлечением начал рассказывать о жизни и повадках песцов, что я утвердился в своей мысли: да, ему действительно хочется домой, на охоту. Но когда я спросил его об этом, он равнодушно ответил:
— Когда все ученики поедут, тогда и я.
— Почему же ты перестал играть с детьми?
Таграй молчал. Он пил чай большими глотками, а потом вдруг спросил:
— А мне вечером можно пойти туда, где доктор вот так делает? — И Таграй пальцами показал на столе, как переставляют шахматы.
Школьный распорядок не позволял ученикам по вечерам бывать в клубе. Но однажды Таграй бегал туда с каким-то поручением и, невидимому, заинтересовался шахматной игрой.
Часто он тайком от дежурного воспитателя убегал в клуб и часами сидел в сторонке, наблюдая за играющими. Он никому не мешал, и никто не обращал на него внимания. Таграй стал убегать все чаще и чаще, и дежурный воспитатель взял его под особое наблюдение. Поэтому Таграй и загрустил.
— А тебе очень хочется научиться играть в шахматы?
— Да, очень! — серьезно ответил он.
Я разрешил Таграю посещать клуб, и он сейчас же убежал.
Как-то вечером я проходил по улице. Навстречу мне попался врач, расстроенный и сердитый.
— Понимаете, этот чертенок меня обыграл! Меня — можно сказать, чемпиона культбазы и, быть может, даже всей Чукотки.
— Это который?
— Да тот, помните, которого вы приводили на осмотр.
— Таграй?
— Он самый.
Я не мог поверить. Доктор же продолжал рассказывать:
— Кончили это мы, знаете, с Александром Яковлевичем партию, я предложил еще сыграть, а он отказался. Ну, мы и давай собирать шахматы. Тут вот этот самый Таграй подбегает: «А мне, доктор, можно сыграть?» Ну, — думаю, — почему бы паренька не поучить? Игра достойная, всеми уважаемая. Развитие… Садимся. Смотрю: фигуры ставит, как нужно. Начали играть, — ходит, как полагается. А я, конечно, играю с ним, что называется, «шаляй-валяй». Вдруг чувствую — припирает он меня. Да так припирает — деваться некуда! Я туда-сюда, разные там комбинации, — не помогает! Смотрю: он у меня ферзя съел. Крышка! Думаю — вничью буду сводить. Самого заинтересовало. Так нет же, мат всыпал! И хотя бы объявил под конец «мат», что ли. А то молча все, сидит, как сфинкс. Ну, — думаю, — надо взяться за тебя по- серьезному. И по-серьезному продулся два раза. Мат и мат! Ей-ей, с досады жарко стало! Что ты будешь делать? Я, знаете ли, сгоряча, между нами говоря, и смахлевал один раз: конем пошел не глаголем, а напрямик. Так, понимаете, он как заорет что-то по-своему! Я скорей давай коня назад. «Извините, говорю, ошибся». Начали мы четвертую. Партия идет ровно. Вдруг вбегает другой школьник и что-то кричит, ужинать зовет. Бросил игру на самом интересном месте и убежал. Даже не собрал шахматы! Как будто я обязан после него собирать фигуры! — раздраженно закончил доктор. — Ну, да ладно! Я ему завтра покажу, как играть со мной!
Кто научил Таграя играть в шахматы? Никто. Таграй был всем обязан самому себе, своей наблюдательности и сообразительности. Чукчи — народ очень талантливый. Лишь условия старого режима насильственно задерживали его на первобытной ступени развития. Однако едва проникла на Чукотку свободная советская культура — чукча стал жадно и легко овладевать ею.
С легкой руки Таграя шахматная игра перекочевала в школу.
ПЛОДЫ ПРОСВЕЩЕНИЯ
Однажды я сидел вечером у себя в комнате. Послышался легкий стук в дверь.
— Можно, — сказал я.
Никто, однако, не входил. Стук повторился. Я встал, открыл дверь; вижу — стоит Лятуге с улыбкой во все лицо, а в руке у него какая-то бумажка. Он наблюдал, как таньги, прежде чем войти в комнату, стучат в дверь. То же самое сделал и он. Жестом пригласил я его войти. Лятуге протянул мне записку.
«Товарищ, давай один пачка папирос, нет курить».
Я подумал сначала, что ее написал кто-нибудь из учеников. Но ученики не умели еще так писать. Взяв лист бумаги, я написал по-чукотски крупными русскими буквами: «Гынан-кэлинин?» («Ты написал?»)
Лятуге с сияющими глазами изобразил губами слово: «гым» (я), а затем на листе бумаги написал его.
Никто другой из его сородичей не мог так оценить великую силу грамотности, как этот глухонемой.
Оказывается, Лятуге широко использовал свое пребывание в школе. Каждую свободную минуту он проводил в классах. Тихо сидел он в углу, никому не мешая. Учителя и не подозревали, что он жадно учится. Они и сами в начале своей работы прибегали к разговору на пальцах. Преподавание велось главным образом иллюстративным методом. Этот метод, требующий зрительной памяти, оказался доступен и для нашего глухонемого Лятуге. Ему помогали, как я узнал впоследствии, два его друга — ученики Таграй и Локе.
Лятуге часто заходил ко мне. Ему, видимо, очень хотелось разговаривать, но разговор клеился плохо. Однажды я ему показал, как разговаривают глухонемые на Большой Земле — на пальцах. Я взял короткое слово «нос». Отдельно, по буквам изобразил его на пальцах и взялся за свой нос. Лятуге привскочил от
